Свифт мог гордиться, что за всю свою жизнь никогда не нарушал своих обещаний. За последние годы все, что он ценил, было отобрано у него. Кроме гордости. Овладеть ею сейчас значило нарушить свое обещание

Эми. А все ее доверие к нему строилось на его слове. Это было бы неисправимой ошибкой. И если хоть что-нибудь будет не так, любая глупость — например, ее испуг, когда они снова встретятся, — то все, что казалось таким прекрасным, может превратиться в ее ночной кошмар. Он глубоко вдохнул, пытаясь утихомирить сердце и восстановить дыхание. Подняв голову, он посмотрел на ее прелестное лицо, сейчас все сведенное желанием, которое он сам зародил в ней и которое только он и мог снять.

— Эми, любимая… — Голос его дрожал. — Эми… Она содрогнулась, обеими руками вцепившись в его рубашку. Свифт опять опустил голову ей на грудь, поцелуи его стали нежнее, он пытался медленно вывести ее из этого состояния. Он спрятал ее грудь назад под кружева и натянул на нее шелк платья. Труднее задачи ему в жизни исполнять не приходилось.

— Эми…

Он перевел свои поцелуи сначала на ее горло, потом на ее рот, все время шепча ее имя, пока сознание медленно не вернулось в ее глаза. А с сознанием вернулось недоверие. Свифт откинулся назад, когда она неожиданно попыталась сесть. Положив руки на колени, он в молчании смотрел на нее, не зная, какова будет ее реакция.

Она дотронулась до своей перепутанной копны золотистых волос, изумленно оглянулась вокруг и проговорила:

— Я… ты… о Господи… — прижав руку к лифу своего платья, она смотрела на него так, как будто не верила, что теперь что-нибудь вообще может быть хорошо. Даже в лунном свете он видел, как румянец заливает ее шею.

— Эми…

Он положил руку ей на плечи и, слегка изменив положение, усадил ее к себе на колени. Прижав ее голову к своему плечу, он легонько провел губами по ее лбу.

— Все в порядке, радость моя. Верь мне, все будет в порядке.

— Нет, — прошептала она. — Неужели ты не видишь, что ничего в порядке не будет?

Он закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат ее волос, ее растрепавшийся локон касался его ноздрей.

— Тебе было очень противно?

Он почувствовал, как она начала дрожать. Его пронзил ужас.

— Д-да, конечно же, мне было очень противно. Он заключил ее в свои объятия и коснулся губами ее уха.

— Ты помнишь, как я держал тебя вот так?

Эми помнила, и это воспоминание наполнило слезами ее глаза.

— Да. — Она прикусила губу, стараясь унять эту ужасную, беспомощную дрожь, которая сотрясала все ее тело. О Господи, он все-таки выиграл. Она вся таяла под прикосновением его губ, дрожа и умоляя. Она предала себя, осудила себя на вечные муки. Теперь он обязательно настоит на том, чтобы она вышла за него замуж. Как же она могла оказаться такой дурочкой и согласиться поцеловать его? Ей следовало бы догадаться, что он выиграет спор, иначе он никогда не сделал бы такого предложения. А она, как самая безмозглая кукла, поставила себя в такое положение, когда он мог диктовать ей свои условия.

— Я правда хочу пойти домой, Свифт.

Свифт погладил ее точеную руку, лихорадочно соображая, что бы ответить ей.

— Если ты хочешь, я отведу тебя.

Она устремила на него свои огромные голубые глаза, в которых отражался новый страх: теперь она боялась не его, а самой себя. Свифт мог этого не понимать, но так оно и было. Эми только что лицом к лицу столкнулась с собственной страстью, и это делало ее еще более уязвимой, чем прежде.

По пути домой Свифта занимала одна-единственная мысль. Эми солгала ему, что ей не понравился их поцелуй, просто солгала. Он так и сяк обдумывал эту мысль, пытаясь понять причину. Она никогда не лгала, тем более в каких-то важных вопросах. В мелочах, может быть, особенно когда была рассержена или чувствовала, что ей что-то угрожает. Но никогда в главном.

Он не знал, как смотреть ей в лицо, не знал даже, хочет ли он ее теперь. Она выглядела такой испуганной, до дрожи. Что привело ее в такой ужас? Единственное, в чем он был убежден, что это касалось сексуальной стороны их отношений. Но он чувствовал, что источник этого ужаса где-то гораздо глубже, что тут таится еще что-то необъяснимое и ему пока не известное.

Когда они подошли к ее дому, она повернулась к нему.

— Ну теперь ты, конечно, собираешься проявить себя как типичный, самодовольный самец и будешь настаивать, что мне понравилось то, что ты там творил.

Выбитый из колеи, он смотрел на нее, не зная толком, что сказать. И сказал то, что камнем лежало на душе:

— Ты никогда не врала мне ни в чем важном, Эми. Если бы мне пришлось выбирать то единственное в мире, на что я мог бы положиться, это стало бы твое слово.

Она вся сжалась и отвернула лицо, как будто он ударил ее. По ее реакции Свифт понимал, что затронул ее совесть. Закрыв глаза, она неровно дышала, ноздри у нее трепетали. Он глянул вниз и увидел, что ее руки сжаты в кулаки. Через несколько секунд она выкрикнула: