— Я буду только рад, — ответил тот и встал, поняв, что Роланд садиться не собирается. Стоя рядом со своим высоким, крупным гостем, он выглядел особенно изящным и субтильным. И лицо его, по сравнению с здоровым загорелым лицом Роланда, казалось чрезмерно бледным и худым. — Особенно, — продолжал он, опираясь на стол и продолжая поигрывать своей тростью, — после того как я узнаю, что вас сегодня так взволновало.

— Счастлив буду вам сообщить, — ответил Роланд. — Меня возмутило вот что: мне стало известно, что вам было угодно сделать сегодня определенные заявления.

— И что, они касаются вас? Смею вас уверить, что с тех пор, как мы с вами виделись несколько часов тому назад, я ни разу не произнес вашего имени, тем более не касался ни в каких… своих заявлениях.

— Нет, это касается не меня, а вас.

По лицу Коркорана пробежало облачко недоумения.

— Если они касаются только меня, какое вам-то до них дело, черт возьми?

— Потому что эти лживые заявления рикошетом отразились на мне.

— Надеюсь, я неправильно понял некоторые ваши слова.

— Лживые заявления — я употребил именно эти слова, — подтвердил Роланд.

— Это достаточно сильное выражение, — спокойно заметил Коркоран. — Похоже, вы пришли сюда искать ссоры.

— Надеюсь, в этом не будет необходимости, — сказал гость. — Однако мы должны разобраться в этом деле до конца.

— Совершенно с вами согласен.

— Я хочу задать вам один вопрос, Коркоран: что, по вашему мнению, является самым бесчестным, самым презренным поступком на свете?

Ответ последовал так молниеносно, что Роланд был просто поражен.

— Самое отвратительное, что только может встретиться на свете, это двуличие, мерзкое лицемерие — в этом нет никакого сомнения.

— Но, черт возьми, Коркоран, ведь именно в этом я и собираюсь вас обвинить!

— Это невозможно!

— Но это именно так.

— Поймите меня, — говорил Коркоран; ноздри его дрожали, он тяжело дышал. — Я, как правило, никому не даю отчета в своих поступках. До сих пор в этом не было необходимости. Но сегодня вы меня вынуждаете, мистер Роланд.

— Я буду вам бесконечно обязан.

Говорили они негромко, так что можно было подумать, будто они дружески беседуют, однако оба были бледны и дрожали от ярости.

— Прежде всего должен вам сообщить, — продолжал Роланд, — что с тех пор, как я приехал на Запад, до меня постоянно доходили слухи, касающиеся вашей репутации. Ваше имя, разумеется, ничего мне не говорило. Я не мог себе представить, что мой старый товарищ и соперник на футбольном поле… но оставим это! Повторяю, приехав на Запад, я постоянно слышал о знаменитом Коркоране. В частности, о той стремительности, с которой он выхватывает револьвер.

— Весьма лестные сведения!

— Слышал, как метко он стреляет, неизменно попадая в цель.

— Да он просто сказочный принц, Роланд!

— О том, каким непревзойденным наездником является этот Коркоран.

— Эти сплетники слишком добры.

— О его необычайной… ловкости… когда он играет в карты.

— Ах это! — холодно заметил Коркоран. — Признаюсь, это составляет предмет моей гордости.

— Неужели? И о весьма странном обстоятельстве, а именно: о том, что, когда вы садитесь за стол с зеленым сукном, вам неизменно сопутствует удача.

— Отмечаю это обстоятельство с величайшим удовольствием.

— Кроме всего прочего, я слышал и о ваших любовных похождениях. Вы негодяй, Коркоран, вы настоящий ловелас, вы разбиваете сердца юных дев… Разве это не так?

— В том, что обо мне говорят, немало бессовестной лжи, — сказал Коркоран. — Могу вас уверить, я никогда не тратил времени на прекрасный пол.

— Неужели женщины не играют никакой роли в вашей жизни?

— Весьма незначительную.

— Ну конечно, у вас же богатый выбор. Стоит вам кинуть взгляд направо или налево, и вы тут же выбираете себе жертву — любой красотке лестно услышать, что вы будете ей нашептывать, верно, Коркоран?

— Вы начинаете меня раздражать, — спокойно ответил тот. — Я бы предпочел, чтобы вы вообще прекратили разговор на эту тему. К тому же никак не могу понять, к чему вы клоните, черт возьми!

— Ну конечно, для вас это мелочь, пустяк, негодяй вы этакий! Я говорю о небылицах, морочащих голову женщине, на которой, как вам прекрасно известно, я собираюсь жениться.

Выпалив последние слова, Роланд выхватил револьвер и направил его на человека, к которому пришел в гости. Рука Коркорана, однако, двигалась нарочито медленно. Она спокойно потянулась к карману сюртука, в то время как он говорил, глядя на револьвер, прыгающий в руке гостя.