— Но почему же ты все-таки нам с мамой не рассказала? — повторил свой вопрос отец.

— А ты уверен, что вы поняли бы меня, не стали бы отговаривать, настаивать и мешать? Я собиралась рассказать вам, но хотела сделать это потом, когда буду работать в клубе получше. Я хорошая девочка, отец. Я не употребляю наркотики, не делаю ничего плохого, мне просто нравится моя работа.

Отец покачал головой и взял мою руку.

— Дочка, неужели ты не поняла, что это как раз то, что мы с мамой хотим для тебя? Когда я впервые услышал о том, где ты работаешь, естественно, пришел в ярость, но не потому, что узнал, а потому, что узнал не от тебя, а от своего знакомого. Да и как я мог себя чувствовать, узнав, что моя дочь исполняет стриптиз в каком-то дешевом клубе?

— Прости, отец.

— Да, Кьяра, тебе следует просить прощения за то, что ты не уважаешь своих родителей, но не надо извиняться за то, чем ты занимаешься, если ты чувствуешь, что занимаешься нормальным делом. Мы с мамой старались воспитать вас так, чтобы вы всегда высоко держали голову и гордились собой. Если ты хочешь стать лучшей танцовщицей, тогда, пожалуйста, добейся этого, но никогда ни перед кем не извиняйся. — Отец встал и погладил меня по голове. — Я люблю тебя, дочка, горжусь тобой, что бы ты ни думала. А теперь я возвращаюсь домой. Не стану рассказывать маме о нашем разговоре, потому что ей будет больно услышать, что ты боялась прийти к ней и рассказать. Ждем тебя к обеду в воскресенье, и я верю, что ты приедешь и расскажешь маме про свою жизнь. Ничего большего я не прошу. Держи голову высоко и уважай свою мать. У тебя талант, и этого не надо стыдиться.

Отец ушел, а в воскресенье я пришла домой к обеду. Из всех братьев только Джонни пытался наставить меня на путь истинный. Я спросила его, смог бы он пройти по подиуму, раздеться и уйти со сцены с двумя сотнями долларов. Он ответил, что вряд ли, потому что побоялся бы, что об этом узнают друзья.

— Так ты хочешь сказать, Джонни, что просто боишься, если о тебе могут плохо подумать? — спросила я.

Джонни принялся энергично возражать, но я остановила его:

— Джонни, в одежде или без одежды, я та же самая, не меняюсь. Я не унижаюсь и не стыжусь своего тела. Оно приносит мне приличный доход. А если мой танец смущает тебя, это твоя проблема.

Остальные встретили меня спокойно. Когда они увидели, что я ничуть не переменилась, что я все та же Кьяра, все с облегчением вздохнули. Братья даже стали присылать своих приятелей к нам в клуб на холостяцкие вечеринки, а мама начала помогать мне шить костюмы для выступлений. «Вот, думаю, за это ты получишь немалые деньги», — говорила она, протягивая очередную деталь костюма. Моя мама, настоящая домоседка, по-своему гордилась моим успехом.

Пару лет все шло отлично. Я выступала во все более дорогих клубах, зарабатывала больше и больше денег, наслаждалась жизнью. А потом все вдруг разом усложнилось, и мне пришлось переехать в Панама-Сити. Думаю, я была ужасно наивна, считая, что на новом месте смогу начать заново. Жизнь в Панама-Сити оказалась куда более сложной, чем жизнь в Филадельфии.

Этот номер и все последующие выступления я закончила почти автоматически, не слыша аплодисментов и вызовов. Мне хотелось поскорее уйти из клуба, остаться одной, обдумать сложившееся положение. Сейчас меня нисколько не интересовало, почему Лайл покинул меня прошлой ночью. Я точно знала, что пока не докопаюсь до того, кто убил Леона Корвазе, не смогу жить спокойно. Но когда я направилась к своей машине на стоянке, я поняла, что мое спокойствие зависит не только от этого. Место белого полицейского автомобиля занял коричневый «форд», значит, я все еще под наблюдением.

— Чтоб вас! — громко сказала я, ни к кому не обращаясь. Звук моего голоса эхом прокатился по стоянке. — Я возвращаюсь в свой трейлер, — крикнула я в сторону «форда», — может, поедете на этот раз впереди?

Детектив, сидящий в машине, сделал вид, что не слышит моих слов.

В машине я включила зажигание, а когда услышала, что двигатель заработал, прочитала благодарственную молитву. Завтра же утром присмотрю подержанный автомобиль поприличнее, может, даже снова «трансамерикэн». Мне хотелось резко тронуться с места, чтобы завизжали шины, что я обязательно сделала бы на своем старом «трансе», но эта развалюха смогла выдать только черное облако выхлопных газов. Вырулив с площадки, я поехала по Томас-драйв. За мной тут же пристроился полицейский «форд».

— Кьяра, — вдруг раздался голос с заднего сиденья, сердце мое на миг остановилось, — не бойся, это я, Фрэнки.

— Самое время тебе объявиться, — почти простонала я. — Где Дениз?

— Поговорим об этом через пару минут, — пообещал Фрэнки. — А для начала оторвись от своего дружка сзади.

— А ты откуда знаешь?

— Кьяра, не глупи. Мне пришлось часа четыре ждать, прежде чем удалось незаметно пробраться к тебе в машину. Я уже два дня пытаюсь встретиться с тобой, а у тебя на хвосте полицейские как приклеенные, вроде блох на собаке. И сейчас за тобой следят, избавься от них.

Я испытывала двойственное чувство. Последний и единственный раз, когда я имела дело с Фрэнки, перевес был на его стороне, пока Рейдин не появилась на крыльце своего трейлера с револьвером. Откуда мне знать — может, он решил отплатить мне? Да и вообще, как я могу быть уверена, что это не он убил Леона, а может, еще и Дениз?

— Как отвязаться от него, Фрэнки? Неужели ты думаешь, что мне самой не хочется?

— Просто делай, что я скажу, — ответил он. Тон его не допускал возражений, это совсем не походило на вежливую просьбу.