Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом.

Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал:

– Как я понимаю, менестрели запели новые песни?

– Правда, святейший, – пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, – я слышал одну прошлой ночью.

– «Десять Бесчестных Воинов»? – спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. – Что еще про «кровавоголового» Ннанджи?

– «Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами», милорд, и «Как Возродился Ги». Еще есть две или три версии «Битвы при Ове».

Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе популярности, в то время как Уолли терял ее.

– «Ннанджи Прощается с Принцем», – сказал Форарфи, – есть теперь и такая, печальная.

– Рад это слышать, – резко сказал Уолли. – Они так же хороши, как «Бесчестные»?

Фиендори сказал, что нет, не думает.

– А что по поводу Катанджи? – невинно осведомился Хонакура.

Оба Шестых нахмурились.

– Что по поводу Катанджи? – спросил Уолли.

Похоже, по городу разгуливала песенка «Как Катанджи Пришел в Темную Башню», прилипчивые куплеты с хорошим мотивом и комическими словами. Молодежь распевала их, когда старших не было рядом. Горожане подхватили песню и провожали ею отряды марширующих воинов. Уолли потребовал ее исполнить, и Фиендори немузыкально воспроизвел один куплет и припев с некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей.

Уолли не стал требовать извинений, так как не знал способа побороть насмешки. Но было ясно, что его популярность как воина высокого ранга упала еще ниже, чем раньше.

Хонакура хихикнул и побрел себе обратно, тихонько мурлыкая мотив. Ннанджи нахмурился и решил переменить тему.

– Брат, – сказал он, – что это значит: «Тигр, выглядящий как мышь, опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, – еще больше»?

Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд.

– Это ведь привилегия наставника – обучать своего подопечного сутрам, разве не так?

Они молча, с виноватым видом кивнули.

– Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали…

На четвертый день, когда Уолли фехтовал с Фиендори, а Ннанджи – с Форарфи, две фигуры появились в дверном проеме. Против света они казались темными. Уолли увидел их сквозь прорези маски, опознал в одной воина и решил, что Боарийи нашел его. Потом он разглядел, что к ним пожаловали высший жрец и кастелян. Тогда он снял маску, взял со скамьи свой меч и произвел приветствие еще задыхающимся голосом. Он чувствовал себя грубым и неуклюжим рядом с их холодным изяществом.

– Умоляю, продолжай бой, милорд, – сказал Тиваникси, – мне доставило огромное удовольствие наблюдать его.

Уолли отказался и провел их к скамьям. Ннанджи и двое Шестых тактично удалились.

– Из того немногого, что я видел, – заметил кастелян, – могу сказать, что ты с толком проводишь время.

– Пришел судить? – улыбнулся Уолли. Но Тиваникси был не в радостном настроении.

– Не могу. Я никогда не видел Боарийи против Фиендори. Его, во всяком случае, нельзя принимать за стандарт.

– Мое время кончилось? – спросил Уолли.

– Боюсь, что да. Уже два дня, как не прибывают новые воины. Остальные Седьмые считают это знаком, что Богиня хочет начала сбора. Лорд Кадиуинси того же мнения.

Уолли посмотрел по сторонам. Корабль будет готов к вечеру, переделки завершены, запасы погружены. Шитье и пропитка закончены. Теперь нужно было решить, как лучше это все использовать – идти на безрассудный риск или отказаться от всего этого и играть по правилам воинов.

– Сможешь ты их еще немного придержать?

– Как долго? – спросил неохотно кастелян.

– Шесть дней, может быть.

– Невозможно! Город взбунтуется. Вчера состоялось восемь дуэлей, сегодня – уже три. Если так пойдет, присягать будет некому. Я боюсь, что дуэли перерастут во всеобщую баталию. Нет, милорд, нам пора открывать сбор и выбирать предводителя.

Уолли уткнулся локтями в колени и мрачно уставился в пол.

– Пожалуйста, твое мнение, господин. Помогли ли менестрели? Если я смогу победить Боарийи, поверит ли мне сбор?