«Не понравилось, отскочили за колонну. Нет, ребята, не дам я расстреливать себя в упор. Мы еще повоюем.»

Он осторожно пошевелил ящики. Высвободил вторую руку, подтянул ноги. Это надо сделать за один рывок, иначе… Еще очередь — как будто ветерком дунуло по лицу. Как пригодился бы сейчас бронежилет, в котором он лазил по хребту Большого Кавказа.

Пора! Он распрямил спину, раскидывая в стороны ящики, и, получив свободу, тотчас кубарем откатился к стене. Вслед полетели пули. Две зазвенели о трубу и сверху на Комбата брызнул мутный кипяток.

— Брось оружие!

Обернувшись из лежачего положения, Комбат увидел знакомое лицо с тяжелой челюстью. Ствол пистолета с десяти шагов был направлен ему в голову. «Не так скоро» — Комбат выстрелил вверх, по светильнику — брызнули осколки стекла и сумеречный свет в углу подвала превратился в темень. Нельзя было назвать ее кромешной. Но сработал эффект неожиданности. Противник промазал, Комбат успел отскочить за колонну и сменить обойму. В висках стучала кровь, но голова работала четко.

Он расслышал короткий рывок, потом еще один: кто-то двигался перебежками от колонны к колонне, уходя влево. Реагировать нельзя, высунешься — сразу попортят шкуру. Второй двинул вправо, будут брать в клещи.

Комбат поднял голову: к гладкой поверхности колонны был приварен крюк — фиксировать стропы при транспортировке. Приподнявшись на цыпочки, он примерился — кончики пальцев не доставали до крюка почти полметра.

Он пружинисто подпрыгнул с места, уцепился за этот кусок гнутой арматуры и подтянулся на одной руке. Помогать себе ногами, обхватывая колонну, он не мог — маневр сразу бы пресекли.

Есть там что-нибудь дальше? Ничего, кроме сварного шва, прихватывающего нижнюю половины колонны-трубы к верхней. Шов не слишком аккуратный, как водится. В стиле «зато надежно». Мизерный выступ для того, чтобы зацепиться, но деваться некуда — надо забираться подальше вверх.

Никогда Рублев не тренировал специально пальцы В них была природная сила, унаследованная от кого-то из предков. Ногти побелели от напряжения. Морщась, Рублев подтянулся еще на полметра и, поджав ногу, уперся подошвой в крюк.

«Птичка на дереве, — он мысленно представил себя со стороны. — Только поживей, братцы, мне здесь не слишком удобно.»

Он хорошо знал, как это делается. Один обозначит себя, к примеру, справа. Звякнет, брякнет как бы случайно.

Нужно иметь стальные нервы, чтобы не обернуться. Второй выскочит в проход с другой стороны и пустит красивую длинную очередь, разрывая в клочья спину врага.

Нога и левая рука стремительно затекали. На таком дереве долго не усидишь. Где они там застряли? Хотят наверняка? Получат.

Предсказание Комбата сбылось. Раздался негромкий щелчок — с таким щелчком ставится новый рожок в автомат. С задержкой на долю секунды с противоположной стороны выступила в проход грузная квадратная фигура. Рублев успел различить недоумение на бледном лице с мелкими булавочными глазками. «Шкаф» слишком точно знал, где находится противник и никак не ожидал, что упрется взглядом в пустоту.

Ему понадобилось только одна дополнительная крупица времени, чтобы заметить Рублева, но тот уже нажал на спусковой крючок. Голова «шкафа» дернулась назад, он уронил автомат и упал ничком как стоял, даже ноги не подогнулись.

Комбат сразу спрыгнул вниз, готовый отразить еще одно нападение, но тут неожиданно во всем подвале выключился свет. В такой непроглядной темноте он очутился впервые в жизни. Ее нельзя было сравнить с мраком бессонницы, когда по обратной стороне закрытых век все-таки плавают неясные разноцветные пятна. Или с ночью в Боснии после истечения срока натовского ультиматума.

Тогда небо затянула сплошная спасительная завеса облаков. Луны нельзя было отыскать — ее свет не мог просочиться сквозь низко нависшую толщу. На земле не рассчитывали на помощь небес: здесь не горело ни одного костра, ни одной лампочки, даже сигареты никто не закурил. Единственное, что осталось реальным, зримым во всем мире — облачное покрывало, желто-серая муть среди бархатной черноты..

Но теперь Комбат очутился в полном провале — никаких щелей, никаких намеков на праздную толпу развлекающуюся совсем рядом, над головой в потоках желтого, густого как патока света. Черным черно. Начинаешь сомневаться даже в собственном существовании.

«Это Жора. Решил, что при игре вслепую шансов у автоматчика больше.»

Началась война нервов. Каждый выстрел мог оказаться роковым: стрелок обнаруживал себя и имел все шансы получить ответную пулю. Поэтому нажимать на курок никто не спешил. Да и двигаться с места — тоже.

Прислонившись спиной к колонне, Комбат напряженно, до звона в ушах вслушивался в тишину. Он знал, что противники заняты примерно тем же.

Слышалось только бульканье горячей воды — она непрерывно вытекала из простреленной трубы. Бульканье позволяло хоть как-то ориентироваться: там стена, вон в той стороне выход.