– Вы знаете, что с ним происходит?

– Он превращается во льва, – ответил Шэнноу, глядя ей прямо в глаза.

– Откуда вам это известно?

– Я повстречал человека, которого звали Шэр-ран, и с ним происходило такое же ужасное преображение. Он спас меня, оказал мне помощь, когда я в ней нуждался, исцелил мои раны.

– Что с ним случилось?

– Он умер.

– Я спросила, что с ним случилось? – гневно повторила Амазига.

– Я его убил, – ответил Шэнноу.

Ее глаза стали ледяными, и Нои похолодел от ее улыбки.

– Знакомая история, Шэнноу! В конце-то концов, много ли наберется рассказов о Иерусалимце, в которых он не убивает кого-нибудь? Сколько общин вы уничтожили за последнее время?

– Не я уничтожил вашу общину. Это сделал Саренто, когда отправил «Титаник» в плавание. Я же просто замкнул энергию Материнского Камня. Но я не стану спорить с вами, госпожа, или обсуждать мои поступки. Я продолжу поиски Меча.

– Ни в коем случае, Шэнноу! Вы не должны к нему приближаться! – Она просто шипела. – Вы не понимаете!

– Я понимаю, что врата между прошлым и настоящим должны быть закрыты. Быть может, их закроет Меч Божий. Если нет, в катастрофе, которая постигнет Атлантиду, погибнем и мы.

– Меч Божий – не спасение, которого вы ищете. Поверьте мне!

– Я уверюсь в этом только, когда увижу его, – решительно ответил Шэнноу.

Амазига подняла руку из-под стола. Она держала адский пистолет. И, взведя курок, прицелилась в Шэнноу.

– Обещайте мне не приближаться к Мечу или умрите! – крикнула она.

– Шрина! – донесся голос от двери. – Довольно! Убери пистолет.

– Ты не понимаешь, Ошир. Не вмешивайся!

– Понимаю достаточно, – ответил человеко-зверь, неуклюже подходя к столу и ставя на него серебряный поднос. Его изуродованная рука сомкнулась на пистолете и осторожно вынула оружие из ее пальцев. – Ничто из твоих рассказов об этом человеке не указывает, что он – носитель зла. Почему ты хочешь убить его?

– Куда бы он ни ехал, за ним следует Смерть. Гибель! Я это чувствую, Ошир.

Она вскочила и выбежала из комнаты. Ошир положил пистолет на стол, Шэнноу наклонился и снял затвор со взвода. Ошир с трудом опустился в кресло, в котором только что сидела Амазига. Он не спускал взгляда с Иерусалимца.

– Она измучена, Шэнноу, – сказал он. – Ей казалось, что она нашла способ исцелить меня, но это оказалось лишь временным улучшением. И теперь она должна страдать заново. Она любила моего брата Шэр-рана, а он стал зверем. Теперь… – он пожал плечами, – теперь настал мой черед. Ваш приезд привел ее в полное отчаяние. Но она соберется с силами и обдумает все, что вы ей говорили. Выпейте вина и отдохните. Я пригляжу, чтобы ваших лошадей пустили пастись на ближнем лугу, где хорошая трава. За этой дверью вы найдете кровати и одеяла.

– Времени для отдыха не осталось, – возразил Нои. – Конец близок, я чувствую это.

Шэнноу устало поднялся на ноги.

– Я надеялся на помощь. Я думал, Черная Госпожа сильна.

– Так и есть, Шэнноу, – заверил его Ошир. – Она обладает великими знаниями. Дайте ей время.

– Вы слышали, что сказал Нои? Времени у нас нет. Мы поедем дальше к Мечу, но сначала Нои надо обыскать храмовое святилище.

– Зачем? – спросил Ошир.

– Чтобы найти то, что поможет мне вернуться домой, – ответил Нои.

Вблизи прогремел выстрел, и раздался вопль ужаса.

– Вот видишь! – крикнула Амазига из двери, указывая на Шэнноу. – Где бы он ни ездил, Смерть всегда следует за ним!

Пастырь смело выехал на поляну, где собрались двадцать три уцелевших Кинжала. Некоторые были ранены, их чешуйчатые руки и ноги были забинтованы. Остальные держали ружья наготове, на случай, если на них нападут медведи. Высоко подняв Кровь-Камень, Пастырь направил лошадь прямо в толпу врагов и громко произнес единственное слово, открытое ему Богом.

– Пендаррик! – провозгласил он, и ружья, уже прицеленные в него, тотчас опустились. – Следуйте за мной, – приказал Пастырь, выезжая с поляны. Рептилии взяли свое оружие, построились в две колонны и последовали за ним.

Пастырь пришел в экстаз.

– Как таинственны пути Господа, – сообщил он утреннему воздуху. – И сколь дивны Его чудеса!

На равнине перед городом собралось много львов, и они преградили дорогу Пастырю. Он поднял свой Камень и рявкнул:

– Расступитесь!

Черногривый великан вздыбился от боли и побежал влево. Остальные пошли за ним, образовав коридор, в который Пастырь направил свою лошадь.