– Патологический врун! – гневно продолжала я. – В большой тайне сообщил мне, что раздобыл материалы, по взрывной силе не уступающие атомной бомбе. Он их хорошенько припрягал, никто не найдет, уж он об этом позаботился. Потребовалось немало времени, пока я не разобралась в истинной сущности этого человека. Я поняла, что все его тайны из пальца высосаны, гроша медного не стоят, он просто пытался создать ореол вокруг себя, дескать, вот он какая важная персона. Никаких потрясающих тайн он не знал, и однажды я ему в глаза высказала все, что о нем думаю. С этого дня он меня возненавидел, ведь я разрушила с таким трудом создаваемую им легенду о себе. Что же касается макулатуры, он действительно был ею завален, и люди могли подумать – я и в самом деле имею доступ к ней. Это неправда, не имела я никакого доступа.

– А ключ от его квартиры имела?

Принесли коньяк. Выпила, закурила. Опять взглянула в любимые глаза. Ясное дело, сразу выхватил суть.

– Представь себе, у меня и в самом деле был ключ. В течение целых трех недель. Так уж получилось, мы расстались, но ему необходимо было, уж не помню для чего, некоторое время держать у меня запасные ключи от своей квартиры. Думаю, не стоит клятвенно уверять, что я ими не воспользовалась, ноги моей не было в его квартире! Возможно, ты не забыл, что мне присуща прямо какая-то идиотская лояльность, так и в этом случае…

– Да успокойся же!

– Я совершенно спокойна. Что, весь коньяк выпит? Нет, больше не надо заказывать, обойдусь. Вот в те годы я действительно напереживалась, слава Богу, все в прошлом. Но вспоминать такое… Дебилка, представляешь, ведь я и в самом деле несколько лет гордилась тем, что верно служу обожаемому кумиру, что оказалась достойной его доверия… А потом выяснилось – мое благородство было излишним, могла быть хоть последней свиньей, поскольку он и мне не доверял и принял свои меры предосторожности…

Гжегож произнес коротенькое нецензурное слово и все-таки заказал коньяк и себе, и мне.

– Вот этого я и не вынесла и, узнав, высказала ему все, что думаю, и он меня возненавидел. Ах, об этом я уже говорила? Ну и из-за этого пошли псу под хвост пятнадцать лет нашей благополучной жизни…

– Но ведь связывало вас что-то? Постель?…

– Постель? – яростно вскричала я. – Хоть ты меня не нервируй! В этом от него такой же толк, как от меня в опере.

– Да черт с ним, успокойся, забудь. А вот почему мы тут сидим…

– Потому что там был негр, – сразу успокаиваясь, напомнила я.

Мы долго молчали. Первым заговорил Гжегож.

– И почему ты, сто тысяч чертей, тогда не подошла ко мне?

– У меня был уже муж. Первый.

– Каких только глупостей не делает человек по молодости, по дурости…

Пришлось ему напомнить.

– Так ведь меня собака укусила. Я вовсе не собиралась поразить его, но так уж получилось.

– Что?!

– Собака, – грустно повторила я. – Есть такая примета: кого в детстве собака укусит, тот рано замуж выйдет. Надо бы сказать «та», примета относится лишь к особям женского пола, о мужских не доводилось слышать. Я уже не говорю о такой малости, как глубочайшая убежденность с самого раннего возраста в том, что никто никогда не захочет взять меня в жены. И когда вдруг такой нашелся… Сам понимаешь, Гжесь, не могла я упустить такую оказию.

– О великий Боже и все греческие боги… – торжественно начал Гжегож, но я не дала ему закончить.

– Погоди, ведь мы так ни к чему и не пришли, остановились на полпути. У меня наклевывается следующая концепция: кто-то уверен, что я рылась в бумагах бывшего аманта, что я раскопала в них нечто для этого кого-то ценное и это ценное припрягала. Уж не знаю, из каких соображений похитила и припрягала, может, просто назло этому, бывшенькому. Так следует из письма Елены. А потом я получаю от нее письмо, узнаю, что в моем распоряжении страшное оружие, и могу это оружие пустить в ход. Чтоб не пустила, надо меня припугнуть.

– А что за баба, которая тебя ненавидит?

– Вот уж бабы никак не могу отгадать, может, сама проявится. Тут другая проблема: или они у меня это нечто отберут, или вынуждены будут меня убить. Поскольку отбирать у меня нечего, остается лишь вторая версия. И что скажешь?

Вторая версия Гжегожу явно не понравилась. Посовещавшись, мы пришли к умному выводу: необходимо что-нибудь разузнать, чтобы прояснить эту запутанную историю. Он не сомневался, что я попытаюсь сделать это, и не пытался меня отговорить.

– Только прошу – постарайся соблюдать осторожность. Мне кажется, самым безопасным является ксендз. Ведь твоя Елена исповедывалась ему…

– Ксендз сохранит тайну исповеди. Он просто обязан.

– Так ведь не ксендз станет тебе исповедываться, а ты у него исповедуешься. Исповедуешься и попросишь совета. Одно из двух. Или ксендз окажется порядочным человеком и сохранит тайну исповеди, но даст тебе совет. Или это паршивая гнида, что тоже случается, и тогда… тогда свободно выдаст тайну исповеди, в том числе и твою. Но в любом случае это будет каким-то шагом вперед.