— Как тебе удалось разыскать это место? — спросила я.

— Так же, как разыскал тебя, — отвечал он. — С помощью магии и интуиции.

Так или иначе, но мне все это нравилось. Мы сошли с причала и пересекли лужайку перед миниатюрным двухэтажным сборным домиком. Благодаря слабому свету, струившемуся из окон, он выглядел очень уютно. Оказавшись на крыльце, Тор пошарил в цветочном горшке, извлек оттуда ключи и отпер замок.

— Я изнемогаю от усталости, — сказал он, распахивая передо мною скрипучую дверь. — Ведь по нью-йоркскому времени сейчас раннее утро, около пяти часов. Под окнами моего дома в Манхэттене уже вовсю чирикают птицы. Мне кажется, давно пора вспомнить, для чего, собственно, предназначается ночь.

— Надеюсь, ты не собираешься сейчас лечь спать здесь? — спросила я.

— Конечно нет, — сердито отвечал он. — Мне необходимо время, чтобы прийти в себя. Согласись, что из-за тебя у меня сегодня был очень беспокойный день. К тому же я предвкушаю, как будет приятно встретить здесь новый день.

— А теперь послушай… — начала было я, но от его грозного взгляда поток моего красноречия мгновенно иссяк. Тор, взяв меня за руку, втащил в дом и заставил сесть на мягкий пружинящий диван в гостиной, буквально впечатав меня в диванные подушки.

— Нет, это ты послушай, — гневно сказал он. — Мы знакомы уже двенадцать лет, и разве за все эти годы я хоть раз пальцем посмел прикоснуться к тебе? Ты не сможешь назвать ни одной причины, чтобы оправдать страх, который почему-то сейчас испытываешь.

— Но ведь мы еще ни разу не оставались наедине в заброшенном сельском доме? — возразила я.

— Я что, по-твоему, напоминаю своими манерами бродягу-моряка? — фыркнул он, направляясь к стоявшему возле камина сундуку, на крышке которого аккуратной стопкой были сложены полотенца и постельное белье. — Здесь много ночных рубашек, простыней и одеял, — продолжал он, — а наверху, как мне сказали, по меньшей мере полдюжины отдельных спален. Ни один мужчина в здравом рассудке, устав так, как я, да к тому же зная обо всех твоих комплексах, не полезет штурмовать священную твердыню девственности. Почему бы тебе наконец не выбрать одну из спален, чтобы отправиться отдыхать?

Да, наверное, я выглядела смешно. Все, что он сказал, было совершенной правдой, но ведь меня не это сейчас беспокоило. Но тем не менее, я испытывала больший страх, чем час назад, в залитом свете зале информатора, когда для этого имелась более веская причина, А то, что так испугало меня здесь… абсурд какой-то. Не стоит мне так психовать.

Я молча приняла из его рук ночную рубашку и направилась наверх. Тор остался внизу и стал обследовать кухню. Через некоторое время он поднялся ко мне с бутылкой бренди и двумя бокалами.

Поставив свой бокал на край дубового умывальника возле кровати, он налил мне бренди и сказал:

— Выпей-ка на сон грядущий, ты это заслужила. Я зайду попозже и подоткну тебе одеяло.

— Это совершенно ни к чему, — торопливо возразила я. — Я уже сама нашла все, что надо — и ванную комнату, и все прочее.

Улыбнувшись, он вышел, тихонько притворив дверь. Быстро раздевшись, я накинула ночную рубашку и принялась размышлять о причинах своего страха. Наконец поняла. Тор выкачал из меня всю энергию и лишил меня воли к действиям. Он всегда умело провоцировал меня на то, чтобы принять на себя непосильную ношу, а потом с ухмылкой наблюдал, как я тону. Так произошло и сейчас. До тех пор, пока он не втянул меня в этот банкирский разбой, я была самой преуспевающей дамой на свете. И вот, пожалуйста, я опять увязла по уши и не видела путей к спасению.

Но было еще кое-что похуже этой страсти рисковать моей головой. С тех пор, как умер дедушка Биби, Тор стал первым, кто заставил меня снова почувствовать свою беззащитность, и я бы не сказала, что такое ощущение мне нравилось. Он ввергал меня в ситуации, в которых я неизбежно теряла контроль и вынуждена была принимать его помощь. Он хотел, чтобы я, подобно Тавишу и всем остальным, просто покорилась превосходству его силы и интеллекта. И мне ничего не оставалось, как послушно следовать его воле. И это приводило меня в ярость. И если я опять этой ночью подчинюсь ему, он удвоит усилия, чтобы поработить не только мое тело, но и душу.

Я плеснула в умывальник воды из кувшина и сполоснула лицо, затем взглянула в зеркало. Из необъятных складок байковой ночной рубашки на меня смотрело личико маленького мальчика с всклокоченной шевелюрой. «Никто не позарится соблазнить этакую образину», — храбро подумала я и скорчила рожу своему отражению.

В комнату вошел Тор. Он успел переодеться в голубую пижаму, а в руках держал целый ворох одеял.

— Что это ты разгуливаешь по полу босиком? — прикрикнул он на меня. — Ты же застудишься и заболеешь. Сейчас же марш в постель.

Когда я кое-как устроилась между холодными отсыревшими простынями, он принялся одно за другим наваливать на меня принесенные одеяла. Затем зажег свечу, поставил ее у изголовья кровати и выключил настенный светильник. Комната погрузилась во тьму, слегка рассеянную слабым огоньком свечи. Легкие золотистые блики напоминали руки, нежно ласкавшие дубовую обшивку стен и завитки резьбы кроватной спинки. На оконных стеклах мерцали капли осевшей влаги, слышался грохот волн, разбивавшихся о прибрежные скалы.