— Этот сон предсказывает мне, что грядет нечто выдающееся, — сказал жене Мейер Амшель. — И после этого дом Ротшильдов будет стоять столетия. Ты увидишь, моя дорогая, это случится очень скоро.

Как предсказал сон Мейера Амшеля, в 1810 году его сын Натан придумал смелый и рискованный план, поставивший под угрозу не только благосостояние членов всей семьи, но и их свободу.

Вот уже двенадцать лет Натан жил в Англии и добился там больших успехов. Начав в 1798 году свою деятельность в Манчестере, он занялся экспортом на континент английских хлопковых тканей, которыми торговали его отец и братья. В 1809 году Натан получил английское гражданство и вскоре открыл свой собственный банк. Он оказался самым энергичным из пяти сыновей Ротшильда.

В начале марта 1810 года Натан написал отцу во Франкфурт, что было бы желательно отправить в Париж его младшего брата Джеймса с разрешением посетить некоторые города во Франции, а также в Испании, Италии и Германии. Какой еврей мог быть пожалован такой привилегией? Еще труднее было добиться разрешения жить в Париже евреям Ротшильдам, к тому же выходцам из Пруссии.

Однако веря в непреложность знамения, полученного во сне, Мейер Амшель надел цилиндр, кружевное жабо, лучший черный костюм и отправился навестить своего друга, князя Терна Таксиса, семье которого Ротшильды ссудили в прошлом большую сумму денег. Видимо, пришло время востребовать долг, хотя и не совсем обычным образом.

— Ротшильд, да ты сегодня выглядишь щеголем, — приветствовал его князь. — Если судить по твоему виду, это не просто светский визит. С Божьей помощью я постараюсь выполнить твою просьбу.

— Ваша светлость как всегда крайне проницательны, — отвечал Мейер Амшель. — Я пришел просить вас о невозможном: чтобы моему сыну Джеймсу было пожаловано разрешение основать резиденцию в Париже.

— Это и в самом деле проблема, — подтвердил князь. — Даже я, настоящий пруссак, не могу получить такое разрешение.

— Знаю, моя просьба трудна, — отвечал Мейер Амшель. — Но мне необходимо во что бы то ни стало добиться ее выполнения по глубоко личным причинам.

— Поскольку твои «глубоко личные причины», как правило, приводят к увеличению богатства Ротшильдов, полагаю, что помочь тебе, насколько это возможно, будет и в моих личных интересах. У тебя уже есть на этот счет какие-либо идеи? Обычно ты не обманывал мои ожидания! — рассмеялся князь.

— Конечно, я не мог не придумать предварительно о способах разрешения проблемы, — скромно потупился Ротшильд. — Если бы удалось уговорить какого-нибудь вашего знакомого из высшей знати, собравшегося ехать во Францию, включить моего сына в свиту…

— Действительно, под этим предлогом он мог бы попасть в Париж, — слегка нахмурился князь, — но тебе наверняка известно, что там скоро соберется пол-Европы…

— Вы имеете в виду королевскую свадьбу? — предположил Мейер Амшель.

— Если только бракосочетание некрещеного корсиканского выскочки может именоваться королевской свадьбой, — проворчал князь. — Боже милостивый! Не успела его первая жена предстать перед ликом Господа, как он берет в жены другую! Да от этого кровь стынет в жилах, вот что я скажу! У кардиналов даже не хватает духу при сем присутствовать. Зато европейская знать рвется на это зрелище, как на петушиные бои. Дело твое, Ротшильд, если тебе так уж необходимо обеспечить участие сына в этом представлении. Только не припомню среди своих знакомых никого, кому доставило бы удовольствие иметь в собственной свите, ты извини, сына еврейского торгаша. Нам надо хорошенько подумать, как решить эту проблему, ведь я сам вовсе не намерен там присутствовать.

— Да, ваша светлость. Нам надо найти кого-то достаточно влиятельного, кто хотел бы присутствовать при бракосочетании Наполеона и эрцгерцогини Марии-Луизы, но по некоторым соображениям, например, в силу стесненных денежных обстоятельств…

— А! Я знал, Ротшильд, что ты не придешь ко мне без готового плана! Так тебе нужен не мой совет, а мой чайник? — захихикал князь.

Это было вполне искренним признанием князя Терна Таксиса. Будучи главным почтмейстером Центральной Европы, в прошлом он не раз с помощью пара вскрывал официальные письма и к обоюдной выгоде делился их содержанием с Ротшильдом.

Князь дважды хлопнул в ладоши, и к нему подбежал слуга. Небрежно нацарапав на клочке бумаги несколько имен, князь протянул ему список.

— Ступай на почту и отбери все, что имеет отношение к данным лицам, — приказал он. — Ну, Ротшильд, надеюсь, тебе повезет нынче же вечером.

— Если мне позволено будет заметить, ваша светлость бесконечно добры и искусны в разрешении любых проблем, — радостно блеснув глазами, сказал Ротшильд.

Великого князя фон Дальберга вовсе не обрадовало бы предложение включить Джеймса Ротшильда к себе в свиту. Однако, имея сведения о его финансовых затруднениях, князь Терн Таксис смог предложить ему некие услуги, на которые тот согласился. Ротшильд обязуется финансировать дорогу, роскошные туалеты и трапезы князя во время его путешествия и пребывания в Париже. В ответ на это великий князь добивается для сыновей Ротшильда не одного, а трех видов на длительное проживание во Франции. Предложение вполне устроило князя фон Дальберга.

В марте 1811 года, когда Карл и Соломон Ротшильды уже прочно обосновались во Франции, Джеймс, самый младший из братьев, угощался пирожными в кабинете у министра финансов господина Мольена. Кабинет был полон солнечного света и гиацинтов, собранных с заснеженных аллей в парке Тюильри.

— Господин Ротшильд, — сказал господин Мольен, стирая с губы кусочек жирного крема, — я отправил послание императору с вашими предложениями, о которых вы мне говорили. Но мне до сих пор не верится, что подобная удача может быть правдой.