Наконец все закончилось.

Изможденное тело Монро казалось лишенным крови и выглядело как восковая фигура.

— А теперь согрейте его, — сказала старуха. — Он потерял слишком много сил.

После чего старуха медленно удалилась, а серебристые нимфы, словно бабочки на цветок, осторожно опустились рядом с Жаком. Какое-то время они что-то нашептывали ему, а затем успокоились и вскоре заснули, сплетя воедино свои гибкие тела.

Последнее, что видел Жак перед пробуждением, было лицо Саломеи. Ее глаза были задумчивы, а губы… Впрочем, эта картинка сразу исказилась, и Саломея стала гневно выкрикивать: «Ты сукин сын, Монро! Какой же ты сукин сын!»

Жак хотел остановить ее и объяснить, что он вовсе не сукин сын, но в эту минуту послышался голос полковника Вильямса, который прозвучал для Монро как утренний горн.

Лейтенант вскочил на ноги, и его нежные нимфы испуганно запищали, попав под яркие лучи солдатских фонарей. Почти тотчас же под потолком зажглись тусклые люстры, и Жак с ужасом увидел, что перед ним стоит добрая половина отряда, а сам он в чем мать родила да еще окружен обнаженными девицами, которые доверчиво к нему жмутся.

— Вы были правы, сэр, — произнесла Бонн, к которой первой вернулась способность говорить. — Лейтенант Монро действительно выполнял роль специалиста по связям с общественностью. Нетрудно догадаться, что общественность этой связью вполне довольна.

— Отставить шуточки, лейтенант Клейст, — строго сказал полковник и, повернувшись к Мастару, спросил: — Где его одежда и оружие?

— Сейчас все принесут, — заверил староста. Саломея смотрела на голого Монро сквозь линзы набегавших слез.

— Какой же ты сукин сын, Монро… Какой же ты сукин сын, — говорила она.

Наконец разоруженные охранники принесли длинные ванночки, в которых под слоем розовой воды покоилась винтовка, рация и гранаты Жака.

И снова полковнику и всем его бойцам пришлось удивляться.

— Зачем вы положили все это в воду? — спросил Вильямс.

— У нас такой обычай, — пояснил староста города, — это делается только для лучших гостей. Их руки омываются розовой водой и все их вещи, кроме одежды и еды, опускаются также в розовую воду.

— Да, такой у нас обычай, — подтвердил Торрик слова Мастара.

Из-за спин солдат протиснулась старуха в черной накидке, держа в руках вычищенную и отглаженную форму Жака.

— Всем покинуть помещение! — приказал полковник, и тотчас все солдаты вышли. Вслед за ними убежали серебристые нимфы, старуха в черном и даже староста Мастар.

Двери закрылись.

— Ну, одевайся, — сказал Вильямс и тяжело опустился на низкую тахту.

Жак подошел к своей одежде и только сейчас заметил нашитые на нее разноцветные ленточки. Выругавшись, Монро стал в ярости срывать их и бросать на пол.

— Сам напился или они тебе чего-то подсыпали? — спросил полковник и улыбнулся, глядя, с каким остервенением лейтенант Монро обрывает украшения.

— Не знаю, сэр, сам или нет. Просто в какой-то момент понял, что меня здорово ведет и целые куски реальности из памяти просто выпадают… То сидел, а то вдруг уже иду. Или наоборот — шел по коридору и уже стою в комнате Василия.

— Какого Василия?

— Да этого сержанта из Пятьдесят второго егерского… Он у них здесь вроде вождя был. Научил их языку. Слышали, как чисто говорит Мастар?

Наконец Жак очистил куртку от ленточек и, одевшись, почувствовал себя человеком.

— Не забудь выловить винтовку… — напомнил полковник, указывая на длинные ванночки, оставленные мемами. — Ну так что про Василия? Он жив? Ты его видел?

— Нет, Василий уже умер от старости, а его комнату они сохранили как музей. Там, кстати, я и прочитал его послание.

— Какое еще послание?

— Послание для тех, кто попадет сюда так, как попали мы.

— Он что же, был в этом уверен?

— Выходит так.

Жак достал из ванночки винтовку и подержал ее над емкостью, чтобы стекла вода. Затем положил оружие на пол и стал вылавливать гранаты и рацию.

— Странное дело, — вдруг сказал он, — я был уверен, что прочитал только пару отрывков из письма Василия, но теперь у меня такое ощущение, будто я помню весь текст.

— Нужно обязательно забрать это письмо с собой. Возможно, этот Василий написал о том, как нам отсюда выбраться.

— Я и так знаю, что он там написал, — заметил Монро.