— Любого нового автора надо раскручивать!

— Не возражаю, но я в это дело стопроцентной сметы вкладывать не буду! Риск — дело благородное, но без меня!

— Ты что, с цепи сорвался? Я же принес тебе деньги. Дай мне еще пару дней, и сценарий будет закончен.

— Вот тогда мои люди и посчитают расходы. И не рассчитывай на Гарри Купера или Кларка Гейбла! Все висит на волоске, приходится балансировать, а ты тем временем не можешь сесть за стол и написать пятьдесят страниц!

— Сценарии не пишутся, а создаются.

— Мне плевать на это. Я иду против Блейка, Мейера, Уорнеров, Селзинка, Занука. Ты понимаешь, что я рискую собственной задницей и могу очутиться рядом с тобой на тротуаре? У меня нет средств построить Голливуд. И нужен ли он?

Коттон вскочил на ноги и начал прохаживаться по кабинету. Простора здесь хватало.

— Я уже знаю, какой поворот нужна сделать. Кредитор требует денег через три дня. Мне недаром эти цифра влезла в голову и засела там. Ведь в ней и есть продолжение. Подсознательно я это понимал, но теперь это вылезло наружу. За три дня герой проводит собственное расследование.

— После чего вешается!

— Для кого-то может быть и такой финал, а для фильма прозвучат фанфары победы. Почему он должен верить этим кредиторам? Мало ли аферистов ходит по земле.

— Таких, как ты, мало!

— С какой стати он должен выкладывать им двадцать шесть тысяч долларов?

— Сколько? — у продюсера полезли глаза на лоб.

Но Коттон не слышал вопроса. Он думал, поскребывая небритый подбородок.

Уотерс взглянул на чек, лежащий на столике.

— Ну и наглец! И где он только откапывает этих идиотов!

Вот что, Сид! Мы отправим нашего висельника в Нью-Йорк, и он найдет убийцу!

— Только не в Нью-Йорк.

— Почему?

— Дорогие декорации. Нам нужно захолустье. Сейчас мертвый сезон, пляжи Лонг-Бич пустуют. Можем арендовать их за гроши. Они сойдут за Майями. Окраина Пассадины с трущобами обойдется дешево. Сам префект проиграл мне в покер крупную сумму. Он ее все равно не отдаст. Можем взять натурой.

— Префекта?

— Район. Там даже есть кабак. Легавые его прикрыли за наркотики. Он опечатан. Тоже сможем использовать. Но делать все надо быстро, а не тянуть резину.

— Это мелочи, Сид. Пусть будет Флорида, Майами, трущобы. Но главное…

— Но главное — это выспаться! Я тебе буду очень признателен, если мы продолжим разговор завтра вечером. Я хочу спать. Иди в комнату для гостей, только прими душ и не ложись в постель в ботинках.

Сид Уотерс допил свою тягучую зеленую гадость и встал.

— Ты всегда обрываешь меня на самом важном месте, а потом я забываю, что хотел сказать!

— Завтра, Даг! Завтра!

Вечер следующего дня не отличался от многих вечеров. Днем Коттон записывал свои впечатления в дневник, делал сам себе замечания, выдвигал и фиксировал новые идеи. Учитывая свою дырявую память, Коттон приучил себя к ведению Дневника, и это облегчало ему жизнь. После обеда он сел за машинку и напечатал первую половину сценария. Теперь она выглядела гладкой.

В девять вечера, когда уже стемнело, Коттон надел свой камуфляж и отправился на Беверли Хиллз. Он жил в противоположной части города, где квартиры стоили очень дешево, но и жить в них было непросто. Коттон привык к другим условиям, но приходилось терпеть.

Сегодня поверх военной куртки, на которой висела медаль, был накинут длинный, почти до земли, бело-грязный плащ. В руках Коттон держал трость, а на носу болтались черные очки. Он стоял у перекрестка оживленной дороги, но в этом районе, где высились особняки, редко кто ходил пешком и прохожих практически не было. Перекресток освещался плохо, и мащины носились с включенными фарами. Коттон имел свои, одному ему известные, расчеты. Он определял движение машин по звуку мотора и даже мог назвать марку автомобиля.

Коттон стоял тихо и не шевелился, как манекен в витрине магазинчика ужасов — «кадиллак» летел на полной скорости. Эти ребята из Беверли-Хиллз не считаются с правилами уличного движения. Они торопятся жить, не понимая, что нередко эта гонка сокращает жизнь.

Водитель увидел человека с тростью в тот момент, когда до перекрестка оставалось не более двадцати ярдов. Он резко ударил по педали тормоза. Машина завизжала, словно ей причинили несравнимуюболь. Человек уже находился посреди мостовой, и сворачивать было некуда. Кадиллак буквально встал на дыбы, но все же ударил пешехода в бок. Разъяренный водитель выскочил из машины, потрясая кулаками над головой. Он готов был растерзать раззяву, но, выйдя, замер у капота собственной машины.