Шрифт:
Она подняла глаза к небу и всхлипнула.
— Милый, добрый Господи, пожалуйста, помоги нам, сделай так, чтобы все было хорошо! Если ты спасешь Бродяжку, то я обещаю, что…
Прежде чем Шелби успела договорить, отличное лассо пролетело над ее головой, застыло, казалось, на секунду в воздухе над ямой и опустилось наконец, обвив шею лошадки. Шелби, потрясенная, не могла ничего понять. Обернувшись, она чуть не налетела на Чарли — прекрасного гнедого жеребца.
— Не ожидали?
Джеф смотрел на нее сверху, со спины своей лошади. Другой конец веревки был надежно обмотан вокруг луки его нового калифорнийского седла.
Человек, которого Шелби ненавидела больше всего на свете, спасал ее обожаемую лошадку.
Глава пятая
— Я выжидал случая от чего-нибудь вас спасти, — сказал Джеф, натягивая веревку. — Поможет ли мне это доброе дело заслужить ваше расположение?
— Я… Я… О, ради Бога, скорее!
Джеф ласково уговаривал пони, подбадривая и его, и Чарли, который, казалось, понимал, что от него требуется. Жеребец точно врос в землю, ему удалось даже чуть-чуть податься назад, а Джеф тем временем постепенно выбирал веревку — медленно, пядь за пядью. Лошадка поначалу забилась, глядя на них большими испуганными глазами, но потом, должно быть, почувствовала, что копыта ее больше не затягивает топкое дно ямы. Не сопротивляясь далее, она безропотно позволила вытащить себя из трясины.
Шелби все еще плакала. Ее белоснежная блузка была испачкана грязью, волосы растрепались, на лице отражалась целая гамма разнообразных чувств, каких Джеф никогда не замечал у нее раньше. Броня дала трещину… и, подумать только, что за нею открылось, размышлял он. Удивительно. Он смотрел, как она, спотыкаясь, бежит к лошадке. Не обращая внимания на черную жижу, стекавшую с пони, Шелби обняла его, потом сняла лассо с его шеи. Ведя, на поводу Бродяжку, с веревкой в руке, она подошла к Джефу и его жеребцу.
— Теперь вы, наверное, воображаете себе прекрасным рыцарем в сияющих доспехах, — пробормотала Шелби, протягивая ему веревку.
Он на мгновение задумался, потом наклонился с седла, глядя ей прямо в глаза:
— Шелби, на вашем месте я не стал бы паясничать в такую минуту.
Солнечный лучик, прорвавшийся сквозь облака, упал на Джефа, озаряя его сиянием. Слезы у Шелби высохли, но она все еще была взволнованна, сама не понимая почему. Быть может, к ее обиде на Джефа примешивалось необычайное восхищение им как мужчиной. Она уже задумывалась над этим, ее тело откликалось на его обаяние — и чем сильнее становился этот отклик, тем жестче и бесцеремоннее она вела себя с Джефом. Сама эта бесцеремонность уже была подозрительна, понимала теперь Шелби.
— Я должна поблагодарить вас от всего сердца за спасение моей дорогой Бродяжки, — сказала она прямо. — Это, конечно, не снимает других проблем в отношениях между нами, но…
— Может быть, вы хоть немного смягчитесь ко мне? Голос у него был низкий, глубокий, глаза теплые, ласковые.
— Я ведь не уеду, вы знаете. Я понимаю, что вы мечтаете об этом, но этого не будет.
Шелби вдруг пришло в голову, что, может быть, она этого и не хочет. Как могут ее чувства быть столь противоречивы?
— Я… Мне стыдно, что я могла поступить так глупо, так неразумно потерять половину нашего ранчо. Все это кажется мне дурным сном, который вы могли бы рассеять, если бы сказали, что не признаете эту сделку действительной! — Гнев ее опять начал разгораться. — Нельзя сказать, чтобы вы мне не нравились…
— Вот как?
В уголках его глаз собрались морщинки.
— Не будете ли вы, так добры удостоверить это письменно, в присутствии свидетелей?
Он спокойно положил свою руку на ее запачканную грязью ладошку и слегка сжал ее.
— Шелби, я прекрасно понимаю все ваши намеки, и тонкие, и не очень, на то, что я должен отказаться от этого выигрыша. Не знаю, почему вы не можете понять и принять тот факт, что игра закончилась, и вы проиграли. Дороги назад уже нет. Я мог бы понять ваши взгляды в отношении моего долга джентльмена, если бы я, а не вы затеял эту игру, если бы я предложил эту невероятную сделку, — но все это сделали вы. Вы выбрали меня, заставили меня играть с вами и так далее. Я не вижу никаких доказательств, которые подтверждали бы ваше обвинение, что я худший из негодяев.
Джеф помолчал. Руки ее потеплели в его руках и слегка дрожали.
— А вы?
Шелби пристально рассматривала носки своих сапог; наконец она покачала головой, пробормотав еле слышно:
— Нет. И ведь я не принадлежу к тем женщинам, которые считают, что мужчины должны относиться к нам как-то иначе, поддаваться нам, позволяя выигрывать, или исполнять все наши прихоти. Я знаю, что ни в чем не уступлю любому мужчине… только мое несчастное упрямство и злость от проигрыша не позволяли мне смириться с последствиями этой проклятой игры!