Он проговорил это медленно и слишком старательно, словно слова были совсем не его. А в глазах прочитала она то, что было скрыто, то, что настоящий Джон Говард прятал в глубине.

— Я...— начала она,— хорошо понимаю, Джон.

Она проговорила это монотонно, пристально глядя, все еще изучая его глаза, лицо. Это невероятно, подумала она. Это невозможно...

Она почувствовала, что зашаталась. Словно от удара, оглушившего ее, почти лишившего ее сознания.

— Хорошо,— будто издали донесся голос Джона.

Затем девушка почувствовала, что опирается рукой на его руку. И тогда он открыл шире дверь, посторонился и нежно обнял ее. Они вошли в квартиру.

С противоположной стороны комнаты из окна падал солнечный свет, обрисовывая на полу светлый четырехугольник. Остальная часть длинной и не очень широкой комнаты казалась темной. Направо в стене две двери.

— Я здесь еще не была.

— Да, ты здесь не была,— ответил Джон, и она почувствовала бессмысленность своих слов.

Тем же странным и непонятным тоном он продолжал:

— Извини меня, Барбара. Я так жалею обо всем. Я сделал ошибку.

— Ошибку? — повторила она.— Что ты хочешь этим сказать? Джон! Что с тобой случилось?

— Я... я измучился,—ответил он —Все так навалилось на меня, и я немного выпил, а потом добавил. Я полагаю...

— Я звонила тебе,—сказала девушка.— Были гудки, а ты не взял трубку. Ты слышал... и не захотел говорить?

— Да, так получилось!

Девушка закрыла лицо руками,и сжала пальцами лоб. Голос звучал приглушенно, когда она сказала:

— Ты знал, что я ждала тебя, и, вместо того чтобы прийти, напился? А когда звонил телефон, не подал голоса? Хотя знал, что я...

— Именно так и было,—ответил Джон,—Ты... ты обманулась во мне. Лучше всего тебе пойти домой.

Девушка отняла руки от лица и уставилась на него.

— Это именно так,—проговорил он искаженным и грубым голосом.— Тебе лучше пойти домой.

Во-первых, Миллер все-таки прав, думал Шапиро. Никакого «другого», никакого «заговорщика» на самом деле не существовало. Сто шансов против одного, что другого преступника не было. Убийства — это простые происшествия, такие же простые, как и все другие преступления. Тот, кто намеревался смошенничать, планировал все тщательно и выжидал подходящего времени. Тот, кто задумал обчистить банк, сначала должен был представить себе точную картину, как это должно произойти. Он не торопится, даже если подготовка длится неделями, так как все должно пройти гладко, иначе плохо кончится. Но кто задумал убийство, тот просто идет и убивает. Делает это без лишней болтовни. Убить легко, и никаких соучастников не нужно. Говард убил обеих женщин. Так почему бы мне не пойти домой и не погулять с собакой, спросил себя Шапиро.

Во-вторых: если все это проделал кто-то другой, зачем ему еще что-то предпринимать? Он ведь сделал все, что требовалось. Завтра мы арестуем Говарда, и через несколько недель — или, может быть, месяцев — он будет осужден. Обвинение представит Мартинелли, а он знает свое дело. Если на суде кто-нибудь станет утверждать, что мог участвовать «дубль» Говарда, то присяжные скажут «ха-ха!» и не помилуют его, так как он убил девушку, которая его любила, и старую даму. И что еще может сделать теперь этот мнимый двойник? Он проделал больше чем достаточно. Так размышлял Шапиро. «Погуляю по улице с собакой, выпью бокал вина и съем что-нибудь вкусное».

Он ожидал автобуса, лицо его было воплощением разочарования. Подошел автобус. Он сел и поехал, но не в Бруклин, а в противоположном направлении. Роза скажет: «Ты переутомился, Нат. Тебя всегда заваливают работой!»

В-третьих: кто-то украл книгу из библиотеки, так как в ней было его имя. Возможно, этот человек не знал, что он уже достиг цели. Он не слышал, что говорил Миллер, и не знал, что, по мнению Мартинелли, можно предъявить Говарду обвинение. Если же этому человеку стало известно, что они не арестовали Говарда в Хаутхирне, если именно он звонил туда, выдавая себя за адвоката Стила, то узнал, что все его труды напрасны и Говард снова на свободе. Впрочем, возможно, это звонил действительно адвокат Стил. Коли так, все в порядке и не имеет значения, что он хотел узнать.

Автобус остановился на углу Тридцать Шестой улицы и Пятой авеню. Шапиро вышел и, удрученный, направился на восток. Ему хотелось только еще раз оглядеться и, если ничего нового не обнаружится, ехать домой. Конечно, к тому времени Роза сама погуляет с собакой.

Он вошел в дом. Кабина лифта как раз была внизу.

— Ах, это опять вы,— сказал лифтер.

— Совершенно верно,— ответил Шапиро.— У мистера Говарда есть кто-нибудь?

— Туда направилась молодая девушка. Вы тоже к нему?

Вместо ответа Шапиро вошел в кабину. Лифтер со стуком закрыл дверь.

— Она только что пришла? — спросил Шапиро.

— Уже давно,— ответил лифтер.

Шапиро не мог понять, о минутах или часах идет речь. Вероятно, это и не имело значения. Он ведь пришел сюда сам не зная зачем.

— Пожалуй, высадите меня на четвертом этаже,— сказал он.— Оттуда я доберусь по лестнице.

Все еще безмолвно смотрела девушка в удивительно пустые глаза Джона. А тот повторил тем же хриплым голосом: