— Ничего.

Голос Джона был тверд.

— Эту женщину я не видел. Это...— он помедлил.— Это Нора Эванс?

— Совершенно верно,— ответил Грэди.— Покажите ваши, руки, мистер Говард.

Джон протянул руки. Кисти рук у него были небольшие с длинными пальцами. Грэди осмотрел их.

— По-моему, примерно подходят. Верно, Нат? Ногти, пожалуй, тоже. Видите, как вы здорово ее отметили, мистер Говард? Даже немного мяса разодрали ногтями.

— Я этого не делал,— возразил Джон.— Вы считаете, что она была задушена?

Грэди сделал глубокий, продолжительный вздох и покачал головой.

— Я никогда ее не видел,— повторил Джон.

— Посмотрите как следует,— сказал Грэди и совсем сиял с трупа простыню.

Да, у девушки было не только очаровательное лицо, но и очень красивое тело.

— Ну как, ваша память не стала лучше? — спросил Г рэди.

Джон отвел взгляд от стройной покойницы и посмотрел в глаза Грэди.

— Нет, я ее не видел.

Стоя по другую сторону стола, Грэди попросил его еще раз внимательно осмотреть тело. Джон Говард сделал это и в четвертый раз сказал:

—- Нет.

— Что это значит? — спросил его Грэди.— Вы продолжаете давать ложные ответы. Почему бы вам просто не сказать, что вы ее не убивали?

Он взглянул на Шапиро, который стоял рядом с Джоном.

— Ведь это разумный совет, не правда ли, Нат? В нем ведь есть смысл.

Шапиро промолчал.

— Ладно,— сказал Грэди,— К сожалению, это не приходит вам в голову, мистер Говард.

Он снова накрыл простыней голое тело мертвой девушки.

— Что ж, тогда мы можем идти.

Они покинули морг, сели в машину и поехали в полицейский участок. Там Джона отвели в комнату со столом, одним деревянным стулом и зарешеченным окном, пробитым высоко в стене. Предложили ему сесть, вышли и закрыли дверь. Через несколько минут Грэди вернулся с большим конвертом в руке, который положил на стол..

— Так, теперь выньте все из карманов,— предложил он.— Мы это сохраним.

Джон вынул бумажник с сотней долларов, кольцо с пятью ключами, около 90 центов монетами и два билета метро. Из внутреннего кармана пиджака — авторучку и небольшой блокнот, из других карманов один аккуратно сложенный и один смятый носовой платок.

— Можете их оставить,— сказал Грэди, протягивая ему платки.— Чего доброго еще простудитесь.

Затем Говард вынул почти полную пачку сигарет и зажигалку.

— Тоже можете.оставить,—-сказал Грэди.— А также и ваши часы.

Он встал позади Джона и быстро, слегка прикасаясь, обыскал его одежду. Убедившись в отсутствии огнестрельного оружия, сказал:

— О’кей.

Затем уложил вещи в конверт, составил опись и протянул Джону расписку. Потом вышел с конвертом и запер дверь.

Джон закурил сигарету. Она имела привкус дезинфекционных средств.

Он взглянул на часы. Еще не было двух. Прошел почти час с того момента, как он вставил ключ в дверь своей квартиры. А два часа назад Барбара Филипс сказала, что охотно выйдет за него замуж. Он ушел от нее, насвистывая мелодию, и вдруг —все пропало. Бессмыслица.

Несомненно, произошла чудовищная, непростительная ошибка. Вряд ли ее сделали Грэди и Шапиро — они ведь выполняли то, что им приказано. Значит, ошибка произошла где-то в высших инстанциях. Но поскольку в мире господствует известный порядок, все должно разъясниться.

Без одной минуты два в этот предрассветный час двадцать четвертого апреля Джон Говард полагал, что в делах человеческих, в конце концов, царит порядок. Он не был убежден, он просто чувствовал это. Конечно, ошибки происходили, но все же исправлялись. Эта ошибка, определенно, будет исправлена. Иначе весь мир может взбеситься, и все потеряет смысл. А этого просто не может произойти, думал Джон Говард.

Бывают, конечно, исключения, скажем, несчастные случаи, но они так редки, что вряд ли им следует придавать значение. В кругу его знакомых не происходили такие неожиданные вещи. Правда, можно заболеть и умереть от болезни, но здесь тоже существует какая-то закономерность. Во время войны, с которой Джон познакомился в Корее, люди внезапно гибли. Однако и здесь существовал известный порядок — война была гнусностью, подчиненной определенным законам. Короче говоря, невероятного не происходило.

Ни с чем подобным Джон до сих пор не встречался, и то, что с ним произошло, вскоре должно быть исправлено — ибо это был какой-то абсурд. В его жизни все протекало по планам — сначала по планам родителей, а потом по его собственным. Он хорошо учился в школе, затем в университете. В Гарварде играл в бейсбол. После экзаменов поехал для отдыха с родителями в Европу и пробыл там все лето. Потом, осенью, наконец приступил к работе в банке. Едва ли во всем мире найдется еще такая прекрасная организация, как банк, ибо нигде столь тщательно не исправлялись ошибки.