— Прямо на бусы?

Нэнси кивнула, не отрывая взгляда от того места, где сквозь песок проглядывала одна голубая бусина.

— Эти бусы свяжут нас навсегда. Пусть они станут вещественным залогом нашей любви, и пусть они останутся здесь, пока стоит этот камень и растут эти деревья. Хорошо?

Она вопросительно посмотрела на него, и Майкл серьезно кивнул.

— Хорошо. — Он улыбнулся. — Это очень романтичная выдумка, Нэн.

— Почему бы нам не быть романтиками, Майкл? Если уж нам довелось узнать настоящую любовь, мы должны радоваться ей, праздновать ее, если хочешь… Мы должны дать ей прибежище, дом, в котором она могла бы находиться всегда, что бы ни случилось с нами.

— Ты совершенно права, Нэн. Я тоже думал об этом, но не мог выразить так хорошо, как ты.

— А теперь давай дадим друг другу обещание… — Нэнси закрыла глаза и торжественно произнесла:

— Я клянусь, что никогда не забуду ни о том, что отныне лежит под этим камнем, ни о том, что это означает.

Потом она открыла глаза и, тронув его за руку, кивнула:

— Теперь ты.

Майкл снова улыбнулся Нэнси. Любовь и нежность к ней переполняли его.

— Я тоже обещаю… что никогда не скажу тебе «прощай».

И, без всякой видимой причины, оба вдруг рассмеялись. Им было легко и радостно ощущать себя молодыми, беззаботными, романтичными и влюбленными. Сегодняшний день подарил им столько радости и счастья, и оба свято верили, что таких дней впереди будет еще много. Вся жизнь.

— Ну что, поехали? — спросил наконец Майкл, и Нэнси кивнула. Тогда он передвинул на место камень и, взяв ее за руку, повел туда, где они оставили велосипеды.

Два часа спустя они уже были в крошечной квартирке Нэнси на Спарк-стрит, неподалеку от университетского городка. Войдя в комнату, Майкл сразу же направился к тахте, в который уже раз подумав о том, как ему нравится это уютное гнездышко и как свободно и легко он чувствует себя здесь. Почти как дома…

Нет, лучше, чем дома. В гигантской квартире матери Майкл часто ощущал себя потерянным и никому не нужным. Здесь же на каждой вещи лежал теплый отпечаток личности Нэнси: портьеры, мебель, картины на стенах, потертый меховой коврик на полу — все, казалось, впитало в себя частичку ее души. В квартире Нэнси было много цветов в вазах и просто комнатных растений в горшках, за которыми она ухаживала заботливо и внимательно, и взгляд Майкла невольно отдыхал на увитых цветущей традесканцией книжных полках, на белоснежном маленьком столике, за которым они ели, и на блестящих никелированных шишечках старинной кровати, которая одобрительно крякала под ними каждый раз, когда они занимались любовью.

— Мне очень нравится твой дом, Нэнси! — сказал Майкл, когда она вошла в комнату.

— Да, ты это уже говорил. — Нэнси огляделась по сторонам, и на лицо ее легла легкая тень печали. — Мне он тоже нравится. Хотелось бы знать, что мы будем с ним делать, когда поженимся?

— Мы заберем все вещи в Нью-Йорк и найдем там для них уютный маленький домик. — Майкл слегка приподнялся на локте, и взгляд его упал на незавершенную работу Нэнси. — А это что? Что-то новенькое? Я этого еще не видел…

Он смотрел на мольберт, на котором стояла новая картина Нэнси. Она была еще не закончена, но в ней уже проглядывали таинственная недосказанность и волшебство, отличавшие работы Нэнси. На холсте был изображен сельский пейзаж — безлюдные поля и перелески, но когда Майкл подошел ближе, то на дереве на переднем плане он разглядел мальчика, который сидел на ветке и болтал ногами.

— А его будет видно, когда ты нарисуешь листья? — спросил Майкл.

— Не знаю, наверное. Но даже если нет, все равно мы с тобой будем знать, что он здесь. Тебе нравится?..

Майкл одобрительно кивнул, и глаза Нэнси заблестели. Он всегда понимал ее работы как надо, а она очень дорожила его мнением.

— Мне очень нравится, — сказал он.

— Тогда эта картина будет моим свадебным подарком тебе. Только я должна сначала закончить ее…

— Ну, тут еще много работы. Кстати, о свадьбе… — Майкл бросил взгляд на часы. Половина второго, а ему надо было быть в аэропорту в начале третьего. — Похоже, мне надо поторопиться.

— Ты… ты обязательно должен ехать, Майкл?

— Да. Нэн, ну не надо так расстраиваться — я вернусь через несколько часов. Я буду у Марион в четыре, в зависимости от того, будет ли в Нью-Йорке пробка на шоссе или нет. Думаю, я успею на обратный «челнок», так что к вечеру уже вернусь. Что скажешь?

— По-моему, все о'кей, — ответила Нэнси, но вид у нее был встревоженный.

Отъезд Майкла продолжал беспокоить ее, и чем дальше — тем больше. И дело было вовсе не в том, что могла сказать ему Марион — просто Нэнси не хотелось, чтобы он уезжал, а почему — она и сама не знала.