Даже его дочери это замечали. Александра недавно сказала Артуру:

— Когда папа дома, мы должны о нем заботиться, а то он очень сердится. Нашему папе нужно внимание.

Соланж постоянно им это говорила, объясняя, что не надо досаждать папе, когда он устал, что лучше угостить его чем-нибудь: шоколадкой, фруктами, или спеть ему только что выученную с мамой песенку. Все домашние привыкли во всем потакать папуле.

А теперь девочки потеряли и Соланж, и Сэма. Артур думал об этом всю дорогу, пока ехал к себе в офис. Он по собственной инициативе решил позвонить крестным и выяснить, не проявят ли они интерес к судьбе детей.

Но крестными в основном были известные актеры, выбранные из-за громких имен, и никто из них не выказал участия к детям. Их гораздо больше интересовало, почему Сэм это сделал, сошел ли он с ума, спровоцировала ли его Соланж, когда будет процесс… но никто не спросил, что теперь будет с детьми.

В итоге Артур понял, что рассчитывать на них не приходится. Он решил иметь в виду сестру Сэма, но пока, учитывая сто пожелание, не стал ей звонить.

Затем Артур занялся проверкой банковских счетов Сэма, чтобы сориентироваться в его делах. Их состояние привело его в ужас. Сэм тратил все, что зарабатывал, — главным образом на шикарную жизнь и любовниц. Он взял крупную ссуду в счет будущего гонорара за очередной спектакль, но это не решало проблемы его долгов. Денег едва хватило бы на зарплату няне и горничной в ближайшие несколько месяцев до окончания процесса, Дети оказались в критической ситуации, а Артур вспомнил, что Соланж не один раз об этом заговаривала с мужем. Она всегда хотела, чтобы Сэм подумал о девочках и откладывал деньги на их образование. Но вместо этого он покупал ей драгоценности и шубы, а сколько тратил на других женщин — одному богу известно. Сэм слыл щедрым человеком и никогда не скупился, если был при деньгах.

Но теперь, в итоге, у него осталось десять тысяч долларов в банке и сто тысяч долга. К сожалению, часто оказывается, что о друзьях знаешь слишком мало. Артур сожалел, что в свое время не поговорил с Сэмом более сурово по поводу его денежных дел. Он никогда не предполагал, что Сэм настолько безответствен. Сейчас эта беспечность поставила его детей на грань катастрофы.

Артур попытался поговорить с Марджори, сокрушаясь о судьбе бедных детей, в надежде вызвать в ней сочувствие. Но, к его большому разочарованию, Марджори отнеслась к несчастью в семье Сэма с холодным любопытством, в основном интересуясь подробностями убийства. Она была лишена сострадания.

На протяжении следующих нескольких дней Артур редко виделся с женой, он был целиком занят судьбой Сэма и девочек, отбивался от настырных репортеров, не дававших покоя даже детям, и готовил похороны Соланж — больше некому было это делать.

Похороны были назначены на третий день после трагического происшествия. Два дня гроб был выставлен для прощания, а затем состоялась заупокойная служба. Артур удивился, что пришло столько людей, многие прибыли не только из уважения к Сэму, но и потому, что знали и любили покойную.

— Она была очаровательна… изумительно красива… Сэм не ведал своего счастья… Ей следовало тоже быть актрисой… фотомоделью… Какой великолепной матерью она была… Иметь такую жену — большое везение… Настоящая француженка… Потрясающая женщина… Непонятно, почему он это сделал… Она безумно его любила…

Подобные фразы все звучали и звучали. Артур сидел о первом ряду с девочками и их няней, пытаясь сдержать слезы. Хилари, притихшая и напряженная, сидела рядом с ним. Один раз она подошла к гробу, посмотрела на мать, поцеловала ее и вернулась на свое место, словно парализованная горем и болью утраты, но Артуру прикоснуться к себе не позволила и вообще никого к себе не подпускала. Она только крепко держала за ручку Александру, которая все спрашивала, почему мамуля спит в ящике, покрытом белыми розами. Артур сам заплатил за все цветы. Он не хотел трогать денег Уокеров, хотя речь и шла о похоронах матери девочек.

Александра считала, что Соланж очень похожа на Белоснежку, съевшую отравленное яблоко. Она спрашивала у сестры, когда мама проснется и придет ли папуля поцеловать ее.

— Нет, она так и дальше будет спать, Акси, — шепнула Хилари. В этот момент органист заиграл «Аве, Мария».

— Почему?

— Потому. Помолчи немного, — приструнила Хилари сестренку, крепче сжала ее ладошку и побледнела словно полотно, наблюдая, как мимо проносят гроб с телом матери.

Хилари в молчании стояла, а потом вдруг протянула руку, вытащила две белые розы из огромного венка, покрывавшего крышку гроба, и дала одну Александре. Та стала плакать и шептала, что хочет, чтобы мамуля проснулась, потому что в закрытом ящике нельзя дышать. Казалось, она знает, что ее мама умерла, но не хочет принимать этого к сведению. Даже маленькая Меган разревелась, и няне пришлось вынести ее на улицу.

Стояла солнечная зимняя погода. Казалось, даже природа отдает дань Соланж, провожая ее. Все, что было связано с Соланж, всегда было наполнено светом, цветами и солнцем: огнем пылали ее рыжие волосы, ярко сияли зеленые глаза, теплом дышала мягкая улыбка.

Артур на лимузине отвез детей домой и поехал на кладбище, чтобы проследить за дальнейшей церемонией. Потом он заехал на Рикерс-Айленд навестить Сэма. Он привез ему белую розу, такую же, как Хилари взяла себе и Акси.

Когда Артур входил в камеру — высокий, худой, бледный, в черном костюме, со шляпой в руке, то был похож на посланника Смерти; отчасти он им и был. Сэм посмотрел на друга и содрогнулся.

— Я подумал, что ты захочешь это иметь.

Он протянул розу, и Сэм дрожащими пальцами взял ее.

— Как девочки?

— Неплохо. Хилари опекает сестер. Она как бы взяла на себя роль матери.

Сэм опустился на стул и обхватил голову руками, не выпуская цветка, пахнувшего смертью, печалью и похоронами. Для Сэма больше не существовало радости любви к Соланж, не существовало радости жизни. Он чувствовал, что всему пришел конец.

Это действительно было так. Сэм, лежа в своей камере, днем и ночью думал только о Соланж. Даже дочери казались ему теперь очень далекими. Он задавал себе вопрос: насколько сильно они будут его ненавидеть впоследствии, когда поймут, что он убил их мать? Это сделало бы невозможным какое-либо общение с ними.