— Я полагаю, сэр Теренс, — сказал майор Суон, — вы присутствовали при ссоре, возникшей в предшествующий день между капитаном Тремейном и покойным?

— Да. Это случилось за ланчем здесь, в этом доме.

— Что послужило причиной ссоры?

— Граф Самовал позволил себе враждебно отозваться о постановлении лорда Веллингтона против дуэлей, а капитан Тремейн стал его защищать. Они немного завелись, и на упоминание о том, что Самовал является известным фехтовальщиком, капитан Тремейн заметил, что известные фехтовальщики нужны стране графа Самовала для защиты от вторжения. Это замечание оскорбило покойного, и, хотя из-за присутствия за столом дам дальнейшего развития эта беседа не получила, она закончилась угрозой графа Самовала продолжить ее позднее.

— И продолжение последовало?

— Об этом мне ничего не известно.

Капитану Тремейну предложили задать свидетелю вопросы, и он вновь отказался, подтвердив, что сэр Теренс поведал истинную правду. Тут снова слово взял Каррадерз и обратился к своему начальнику:

— Вы, конечно, подтверждаете, сэр Теренс, что капитан Тремейн, являясь вашим военным секретарем, имел свободный доступ в дом в любое время суток?

— Подтверждаю.

— Следовательно, вполне возможно, что он натолкнулся на тело покойного точно так же, как Маллинз?

— Конечно, это возможно. И свидетельства, безусловно, определят, насколько логична такая версия.

— В таком случае не кажется ли вам, что ситуация, в которой застали капитана Тремейна, вполне нормальна? Разве не естественно, что он решил посмотреть, что это за человек и насколько серьезно он ранен?

— Несомненно.

— Но было бы естественным, если бы он стал мешкать у тела убитого им человека, подвергаясь риску быть застигнутым на месте преступления?

— Это вопрос скорее к суду, чем ко мне.

— Благодарю вас, сэр Теренс.

Поскольку желающих спрашивать больше не оказалось, в зал пригласили леди О'Мой.

Она вошла, бледная и дрожащая, в сопровождении мисс Армитидж, которую не вызывали, но суд позволил ей войти. Один из офицеров Четырнадцатого полка, сидевший на правом конце стола, поспешил предложить леди кресло, и она его заняла.

После приведения к присяге майор Суон предложил леди рассказать суду все, что ей известно по этому делу.

— Но... но я ничего не знаю, — в сильном волнении, едва владея собой, с трудом проговорила она, и сэр Теренс, опершись локтем о стол, прикрыл рот рукой, чтобы не выдать себя. Но он никак не мог скрыть жестокого блеска своих неотрывно смотревших на нее глаз.

— Суд будет вам очень благодарен, — настаивал майор, — если вы возьмете на себя труд рассказать нам о том, что видели с балкона.

Сэр Харри Стейплтон вмешался, чувствуя смятение леди О'Мой и приписывая его робости, он был тронут ее хрупким очарованием, а кроме того, считал, что супруга генерал-адъютанта в любом случае заслуживает уважительного к себе отношения.

— Так ли уж необходимо свидетельство леди О'Мой? — спросил он. — Откроет ли оно какие-нибудь новые факты, касающиеся обнаружения тела?

— Нет, сэр, — ответил майор. — Это будет лишь повторением того, что мы уже слышали от Маллинза и сэра Теренса.

— Тогда к чему без особой необходимости затруднять леди?

— О, с моей стороны, сэр... — с готовностью стал соглашаться обвинитель, но тут вмешался сэр Теренс.

— Я думаю, что леди О'Мой не станет возражать против того, чтобы немного затрудниться в интересах обвиняемого, — сказал он, глядя на свою жену и предназначая для нее и Тремейна язвительный сарказм, таящийся в этих словах и скрытый от остальных его спокойным тоном. — Маллинз сообщил, по-моему, что видел леди на балконе, когда вышел во двор, следовательно, ее показания дадут нам возможность сдвинуться по времени назад от того места, с которого начал рассказывать Маллинз.

Злая ирония, заключавшаяся в этой двусмысленности, должна была снова поразить этих двоих.

— Учитывая, что обвиняемому грозит смертная казнь, я не думаю, что мы должны упускать хоть что-то из того, что может повлиять на решение суда.

— Я полагаю, сэр Теренс прав, сэр, — поддержал его прокурор.

— Что ж, хорошо, — сказал председатель. — В таком случае, пожалуйста, продолжайте.

— Не будете ли вы любезны, леди О'Мой, сообщить суду, как случилось, что вы вышли на балкон?

Глаза Юны стали большими и еще более детскими, когда она обводила испуганным взглядом членов суда. Пытаясь сдержать свои чувства, леди О'Мой нервно, но абсолютно машинально поднесла к губам носовой платок.

— Я услышала крик и выбежала...

— Вы, конечно, были в это время уже в постели? — снова вмешался ее супруг.

— Так ли это важно, сэр Теренс? — с досадой спросил председатель, стремившийся поскорее закончить допрос.

— Заданный только что вопрос, сэр, — сухо ответил О'Мой, — отнюдь не является неуместным. Он поможет нам составить представление о промежутке времени между тем, как леди услышала крик и когда вышла на балкон.