Они оказались в последнем из концентрических кругов, образующих дралларский рынок. Это внешнее кольцо состоит в основном из ресторанов и киосков, торгующих едой. Начиная от небольших, с одним продавцом и примитивной печкой на дровах, и кончая дорогими заведениями, где на роскошной посуде из веридиана подают деликатесы, привезенные с самых дальних уголков Федерации. Тут много народу, привлеченного ароматами пищи.

Они вошли в ресторан, где не используют ни дрова, ни веридиан, в смысле меню средний между изобилием и почти несъедобным. Сев за столик, сделали заказ существу, похожему на грифона с щупальцами вместо ног. Потом матушка Мастифф оставила свои нежные обвинения и перешла к серьезному разговору.

– Ну, мальчик, я знаю, что ты отправился искать своих природных родителей. – Признаком ее силы служило то, что она сказала это без малейшей запинки. – И отсутствовал больше года. Должно быть, узнал что-то.

Флинкс откинулся и немного помолчал. Пип высунулся из-под его плаща, и Флинкс почесал летающую змею под подбородком.

– Насколько я знаю, – наконец кратко ответил он, – оба они давно мертвы. – Пип беспокойно зашевелился, ощутив перемену в настроении хозяина. – Моя мать… теперь я знаю, кто она была. Она была линкс, была наложницей. И еще я нашел сводную сестру. А, найдя ее, кончил тем, что убил.

Принесли еду, ароматную и горячую. Некоторое время они ели молча. Несмотря на острые приправы, пища обоим показалась безвкусной.

– Мать мертва, сводная сестра мертва, – сказала наконец матушка Мастифф. – Других родственников нет? – Флинкс коротко покачал головой. – А отец?

– О нем я ничего не узнал.

Матушка Мастифф подавила какого-то своего личного демона и наконец сказала:

– Ты много и далеко искал, мальчик. Но остается еще возможность.

Он пристально взглянул на нее.

– Где?

– Здесь. Да, прямо здесь.

– Почему ты мне не говорила? – негромко спросил он.

Матушка Мастифф пожала плечами.

– Не видела причины. Слабый шанс, мальчик, напрасная трата времени, абсурдная мысль.

– Я целый год гонялся за абсурдными мыслями, – напомнил он. – Давай, матушка.

– Когда я купила тебя на рынке, – легко, словно речь идет об обычной покупке, начала она, – ничего особенного не было. До сих по не понимаю, что заставило меня зря потратить такие деньги.

Флинкс сдержал улыбку.

– Я тоже. Но я тебя не понимаю.

– Найди того, кто продавал тебя, Флинкс. Может, он еще занимается этим делом. Всегда есть шанс, что в фирме ведутся аккуратные записи. Меня не очень интересовала твоя родословная. Может, в записях фирмы есть дополнительная информация, которой не было в торговом объявлении. Ну, это маловероятно. Меня только интересовало, не болен ли ты. Ты выглядел больным, но на самом деле был здоров. – Она отхлебнула из кружки. – Иногда торговцы рабами сообщают не все сведения. У них есть для этого причины.

– Но как мне найти фирму, которая меня продала?

– В городском архиве, – ответила она, вытирая жидкость с подбородка. – Эта сделка облагается налогом. Просмотри записи королевских налогов за тот год, что я тебя купила. Но это напрасная трата времени.

– У меня теперь достаточно времени, – загадочно ответил Флинкс. – С радостью попробую. – Он протянул руку через стол и погладил щеку словно из старой замши. – Но на остаток дня будем матерью и сыном.

Она хлопнула его по протянутой руке и начала браниться… но негромко.

Следующий день начинался хорошо. Шел легкий дождь, и тучи как будто собирались расходиться. Впрочем, Флинксу не пришлось увидеть редкое зрелище – солнце на Дралларе: когда он двинулся к обширному району государственных учреждений, тучи снова затянули небо. Здания теснились, как рабочие муравьи вокруг царицы. Этой царицей был королевский дворец.

Влажная холодная погода оживила Флинкса. Туманный воздух ему приятно знаком; таким всегда был единственный дом, какой он знает. Вернее, какой помнит, поправился он.

Он остановился поболтать с двумя уличными торговцами. Этих людей он знает с детства. Но вначале ни один из них не узнал его. Неужели в семнадцать лет он стал совсем не таким, каким был в шестнадцать? Правда, он многое испытал за этот год. Но Флинкс посмотрел в зеркало и не заметил перемен. Никакие свежие морщины не появились на гладкой коричневой коже, никакой трагедии в глазах цвета какао. И все же его не узнали.

Возможно, просто поразительный калейдоскоп Драллара заставляет людей забывать. Флинкс решительно отвернулся от криков и возбуждения города, прошел мимо прилавков и уличных торговцев. Некогда тратить время на эти детские развлечения, сказал он себе. Теперь у него есть ответственность. Как предводитель целого народа в Большой Игре, он должен отказаться от детских интересов.