Потому что настал решающий момент. Миг, когда выяснится, способна ли она стать Носительницей или Бог уничтожит ее.

«То, что тебя нет... Я глупа, я это не всерьез!» Скорпион метнулся к ней. Мирани схватила чашу, осторожно наклонила, и скорпион скользнул внутрь. Оцепенев от ужаса, она спросила:

— Что дальше?

Голос Гермии, доносящийся из-под маски, был полон язвительной, холодной издевки.

— Жди, — тихо сказала она. — Мы не знаем, в котором из них поселился Бог.

Из расселины один за другим выползло еще девять скорпионов. Несколько мелких, желтых, один большой красной породы, три крохотные черные твари не крупнее жуков — самые ядовитые. Они суетливо бегали по дну чаши, поскальзывались, натыкались друг на друга. Один желтый уже лежал мертвым; так они и будут жалить друг друга, пока не останется только один. Если раньше, конечно, не переберутся через край чаши и не нападут на нее, Мирани... Ей потребуется совсем немного: всего одно легкое прикосновение. Один укол...

Руки стали такими холодными, что, казалось, еще секунда — и пальцы примерзнут к бронзе. Наконец Гермия промолвила: «Достаточно», — и по телу Мирани, словно волна обжигающего пота, прокатилось облегчение. Она чувствовала, что Гласительница следит за ней и злорадствует. Мирани не понимала, почему Гермия выбрала именно ее. Разве что она читала потаенные мысли девушки. Быть может, Бог все-таки существует и рассказал ей обо всем...

Настоящий кошмар начался на обратном пути. Каждый шаг по иссушенной зноем тропе обращался в чудовищную муку. Мирани старалась держать чашу как можно дальше от себя, осторожно обхватив пальцами бронзовый обод, но чаша была невероятно тяжелой и с каждой минутой становилась все тяжелее. Один раз Мирани споткнулась и чуть не упала. Она знала, что каждый неверный шаг грозит ей мучительной смертью.

Достигнув арочного проема, Гласительница остановилась и звонко воскликнула:

— Он с нами!

В ответ по рядам Процессии, будто эхо, прокатился хриплый крик, вырвавшийся из сотен пересохших глоток, крик неистовый и отчаянный. Солдаты стучали копьями по огромным щитам, храмовые слуги и писцы орали во весь голос. Носильщики подняли раскачивающийся паланкин Архона и снова водрузили его на натертые плечи, прикрытые бархатными подушечками. Вслед за остальными Девятерыми, глянув на Мирани широко распахнутыми прорезями синей маски, ушла прочь Крисса. За ней последовали сто маленьких девочек: белели тонкие руки, разбрасывающие бледные лепестки роз, тотчас же сминаемые сотнями ног; проходя мимо Мирани, все они поворачивали головы и с любопытством смотрели на нее, даже Ретия, которая — Мирани это знала — хотела быть на ее месте.

Мирани стояла, окаменев от напряжения. По лицу ручьями стекал пот. Глаза были устремлены на скорпионов, неугомонно ползающих по дну сосуда; наклоняя и поворачивая чашу, она удерживала хрупкое равновесие, не выпускающее их с широкого дна. Мышцы рук болезненно ныли.

Следом за ста девочками проплыл Архон в своем паланкине. Носильщики медленно вышагивали по неровной дороге, и паланкин покачивался в такт их шагам. Специальные рабы с опахалами отгоняли тучи назойливых мух; по их лицам, покрытым коркой засохшей пыли, струился пот.

Мирани попыталась сглотнуть, но у нее ничего не вышло. Горло пересохло от жажды.

На взмыленном коне подъехал генерал Аргелин. Он бросил на Гермию вопросительный взгляд; та коротко кивнула в ответ. Спешившись, он жестом подозвал Мирани; оба встали позади паланкина и двинулись в путь.

Наверное, такова будет и дорога в Загробное Царство. Капли горячего пота туманили глаза; оглушительная какофония труб, барабанов и священных трещоток, несмолкаемый ритмичный перестук копий по щитам болезненно резали слух, а далеко впереди, как призрачное эхо, без устали хлопали в ладоши люди, собравшиеся в ожидании на мосту и вдоль обочин извилистой дороги, ведущей через пустыню к Городу Мертвых.

Скорпионы сердито сновали по дну чаши, соскальзывали по полированной бронзе и со стуком падали на спины, их подрагивающие хвосты извивались в буйном водовороте смертоносной ярости. Крохотные капельки яда забрызгали стенки чаши. Мирани шла, не поднимая глаз, ноги спотыкались о выбоины на дороге, напряженное тело превратилось в сгусток чистейшей энергии, сосредоточившейся в глазах, руках да в покачивающейся чаше. И на мгновение Бог вселился в нее, она ощутила в себе великую силу, она держала в руках полушарие мира, населенное мириадами жалких, суетливых созданий; одних она, повелительница жизни и смерти, возносила, других сбрасывала вниз. А потом две мерзкие твари одновременно вскарабкались на противоположные края чаши; она подавила крик, стряхнула их обратно и снова превратилась в Мирани, напуганную до безумия девочку, стоящую на пороге смерти.

Когда Процессия добралась до моста, она узнала об этом только потому, что впереди гулко забухал под тысячами ног деревянный настил; потом вместо неровностей каменной дороги подошвы ее сандалий ощутили гладкую поверхность досок, и, бросив молниеносный взгляд в сторону от чаши, она — сквозь щели между досками — увидела море: далеко внизу мертвые волны мертвенно бились о мертвый камень.

Теперь уже недалеко! Половина скорпионов казались мертвыми, они лежали неподвижно, но когда имеешь дело с этими тварями, ничего нельзя сказать наверняка. И действительно: время от времени кто-нибудь из них внезапно оживал и вновь принимался кидаться на стенки, а чаша была такая тяжелая, что ее приходилось прижимать к груди, и руки скользили, и чаша подымалась и опускалась в такт ее взволнованному дыханию...