– А потом? – спрашиваю, собственного голоса не слыша.

– А потом следует оставить человека в покое. Ну, или не оставлять, – он неожиданно мне подмигивает и улыбается до ушей. – Это уж как сложится. По обстоятельствам.

Молчим, курим, ползем еле-еле. Но все же не стоим на месте.

Все же не стоим.

– Просто ты все еще есть, а меня уже почти нет, – вдруг говорит рыжий, яростно изничтожая окурок в переполнившейся за день пепельнице. – Только в этом дело. Больше никаких проблем. Вообще никаких.

Не уверена, что я его понимаю. Еще меньше уверена, что хочу его понять. Ох, вряд ли…

– И… как тут быть? – спрашиваю озадаченно. Лишь бы не молчать.

– Да никак не быть, – отмахивается. – Просто верь мне на слово почаще. Так часто, как можешь. Если получится верить мне всегда – совсем хорошо.

– Попробую. Ну вот скажи мне что-нибудь, а я тебе поверю. Надо же, что ли, тренироваться…

Он хохочет, да так, что автомобильная пробка вдруг рассеивается, разбивается на резвые кучки, разъезжается в разные стороны, кто куда.

Путь свободен. Сума сойти.

– Говорю, – отсмеявшись, объявляет мой наставник. – А ты принимай на веру, как обещала. Так вот, вполне возможно, что больше всего на свете мне сейчас хочется махнуть на все рукой и закрутить с тобой роман. Да такой, чтобы котам дворовым, ангелам небесным и чудищам подземным, хтоническим завидно стало. И ведь можно бы, теоретически говоря. Славно бы получилось… Тем не менее, в ближайшие дни мы будем заниматься не этими приятными вещами, а всякими ужасающими и непостижимыми глупостями, потому что именно для этого и свела нас судьба. А она, в отличие от нас с тобой, дама серьезная, до невменяемости. Поперек ей слова не скажи… Ну как, принимаешь мои слова на веру? Или не получается?

– Не получается, – вздыхаю. – Как-то все это… малоубедительно. Сказал бы уж, что у вас, злых колдунов, обет безбрачия, что ли… Мне хоть понятно было бы.

– Да я бы и сказал, – рыжий пожимает плечами. – Но зачем? Это ведь неправда. Никаких запретов, никаких обетов воздержания, ничего в таком роде. Другое дело, что человеку, проживающему дюжину чужих жизней в день, все это быстро становится не слишком интересно, в чем ты сама вскоре убедишься…

– Ну, ничего страшного. Можно и поскучать изредка. Не все коту масленица.

Говорю настолько язвительно, насколько это вообще возможно. Кажется, я начинаю на него злиться. Очень своевременно, конечно… Но ничего с собой не могу поделать. Достал уже своей мутной болтовней.

– Варенька, – на сей раз скользкий тип не говорит даже, а вкрадчиво мурлычет, – я же просил: постарайся верить мне на слово. Иначе – ну, я не знаю, как тут быть. Думаешь, я просто голову тебе морочу? Кокетничаю, как уездная барышня на вечеринке с шампанским? Но зачем, интересно?.. Я, мягко говоря, не совсем барышня, и текущий расклад не в моих интересах… Ладно. Сейчас проверим, зачем нас свела судьба. Может быть, я дурак, действительно. Все ведь в первый раз!

Я не успеваю слова – не то что сказать, в уме из слогов сконструировать, а он резко сворачивает к обочине, проворно, но аккуратно паркуется у тротуара, обнимает меня и целует – сначала в уголок рта, потом требовательно прикусывает верхнюю губу, потом…

Удар. Не по воротам, а сзади. Не сказать, чтобы сильный, но все же весьма чувствительный. Подлость какая. Удар сзади – всегда подлость. Если бы мне довелось сочинять идеальную “декларацию прав человека” для какой-нибудь несбыточной утопической державы, я бы начала с пункта: “Всякий человек имеет право на защищенный тыл”. Возможно, на том бы и закончила. Не так уж много на свете по-настоящему важных вещей.

Пока я хлопаю ресницами и прихожу в себя от столь стремительного развития событий, рыжий успевает выскочить на улицу и скрыться из поля моего зрения. Оглядевшись, обнаруживаю его сзади. Жестикулируя, щупает пострадавшую автомобильную задницу. Укоризненно говорит что-то пожилому джентльмену в кроличьем треухе, владельцу белой “шестерки”, вероломно напавшей на нас с тыла. Джентльмен огорчен до крайности и до крайности же растерян.

То же самое можно сказать и обо мне.

Я, кажется, все поняла. И почти нет надежды, что поняла неправильно.

Несколько минут спустя мой несбывшийся возлюбленный возвращается. Поворачивает ключ в замке зажигания, одновременно прикуривает сигарету.

– В общем, – говорит, наконец, – отделались малой кровью. Дядька-то себе передок солидно помял, и еще фару грохнул, в качестве бонуса. А у меня – ну, бампер погнулся. Почти незаметно. Я с этого олуха даже денег брать не стал. Да и, по справедливости, нет на нем никакой вины. Бедняге можно только посочувствовать. Несладко быть орудием моей судьбы.