Шрифт:
Только положил трубку, как на пейджер пришло сообщение:
«Позвонил бы мне, пупсик».
Понятно даже без подписи — Волгин скучает.
— Ты что, всю ночь квасил? — спросил Андрей, как только напарник ответил. — Чего скандалишь спозаранку?
— Между прочим, ты уже должен быть на работе. И мог бы из вежливости поинтересоваться, как мне отдыхается.
— Ну и как тебе отдыхается, милый?
— К Новому году вернусь.
— Можешь не торопиться, Нового года не будет.
— Почему?
— Генерал отменил.
— Новое усиление? Ясно… Заварова помнишь? Я его тут встретил на Невском, вчера.
— Ну и как он?
— Сильно удивился. По-моему, он решил, что я специально за ним прилетел. Так и не поверил, наверное, что я отдыхаю. Все время по сторонам озирался, пока говорили. Минут пять выдержал, а потом сорвался, якобы по делам. Говорит, что работу нашёл. Я не уточнял, какую именно, — он все равно бы соврал. Выглядит нормально, не бедствует.
— Девчонка с ним?
— Да, вместе живут.
— Ну и слава Богу…
— У вас-то как?
— Идут бои… — Акулов рассказал последние новости, чертыхнулся: — Надо было тебя в Сясьстрой заслать, от тебя же это недалеко! А я телефон надрываю…
— Ага, а потом в Казахстан предложишь смотаться? Нет уж, спасибочки… Лучше вы к нам.
Попрощались. Из кухни выглянула Ольга:
— Ты все? У меня готово.
На завтрак снова были кофе и яичница, на вкус Акулова — плохо прожаренная. Ольга это заметила:
— Невкусно?
— Нормально.
Она первой закончила есть. Посмотрела на Андрея задумчиво:
— Пришло время кое-что рассказать.
Он не удивился. Кивнул ободряюще:
— Я тебя слушаю.
— Когда убили Громова, Санёк очень сильно переживал, что ему могут сделать предъяву. Типа: подставил, навёл. И решил кое-что разузнать, чтобы было, чем крыть, если предъявят. Он ведь спортом занимался, ты знаешь? Раньше сам ходил куда-то тренироваться, а потом, когда к Ларисе устроился, начал у себя ребят принимать. Небольшая группа, все друг друга знают. Кто-то бизнесом занимается, кто-то — в братве. Разные люди. Всякие. И вот двое из них, как Санёк уже потом, после убийства припомнил, расспрашивали его о Громове. Он подумал, что это могло быть не случайно, и решил к ним приглядеться. Навести о них справки. Они, как я поняла, позже других появились. Санёк их плохо знал. Сами они не местные…
— Это как? Милостыню, что ли, в электричках просили?
— Нет, — Ольга усмехнулась, — милостыню они, конечно, не просили. И не думаю, что кому-нибудь её подавали. Такие ребята… внушительные. Они осенью появились, в сентябре или октябре. Приехали откуда-то. Один, кажется, за что-то сидел.
— Не из Казахстана приехали?
— Не знаю, не слышала. Клички Грека и Таджик. Обоим лет по тридцать, высокие, накачанные. Стрижки короткие. Не знаю, как описать. Таджик — мордастый немного, смуглый такой. Говорит с лёгким акцентом. Действительно, похож на азиата. Хотя, может, и русский. Они, если там долго жили, тоже становятся на местных похожими. Грека носатый немного, глаза тёмные, а лицо наоборот, бледное. Такое, чуть угловатое. Татуировка у него груди, церковь.
— Не помнишь, сколько куполов?
— Два или три, не могу сейчас вспомнить. А ты откуда про них знаешь?
— Догадался. Это старая воровская татуировка.
— Я как-то так и подумала. Ума не хватило присмотреться как следует. Я его и видела-то раздетым всего один раз! Нет, ты не подумай, просто он мне в коридоре попался, навстречу шёл в одних штанах. Нужны они мне!
— Что, и не приставали на разу?
— Ну, Таджик, было дело, похлопал по заднице… Противно вспоминать! Сам весь потный после тренировки, рука мокрая — даже через юбку почувствовала… Но больше ничего не было. А ты что, начал меня ревновать?
Акулов обрисовал внешность Ивана:
— Не видела?
— Трудно сказать. Если он такой урод, как ты описываешь, то я бы, наверное, запомнила. Значит, не видела.
Акулов кивнул. Признание, сделанное Иваном перед смертью, не казалось бесспорным. Он мог не расслышать вопроса. А мог сказать и просто так, из одному ему ведомых соображений. Из тех же, по которым он решил на Андрея напасть. Что им двигало? В темноте не узнал мента, приходившего в его дом вместе с Шитовым? Узнал, но все равно решил завалить, настолько велика была сила ненависти? Решил, несмотря на то, что должен был сидеть в своём убежище тише воды? Теперь не спросишь, можно только гадать…
— У Греки есть ещё одна картинка, — продолжила Ольга. — Перстень на пальце выколот. Жирный такой, почти чёрный. Вот на этом пальце…
Она показала. Акулов кивнул:
— Рисунок запомнила?
Она пожала плечами:
— Кажется, да… Погоди, я попробую!
Сходила за бумагой и ручкой. Села к столу, поджав под себя правую ногу. Задумалась, прикусив колпачок авторучки. Свободной рукой провела несколько раз по волосам, стянула их сзади в хвостик. Улыбнулась:
— Кажется, вспомнила! Что-то такое…