Антон при встрече поинтересовался у Ульянова, что это за Настя – Антонина с русой косой? И зачем, вообще, понадобилась эта комедия? «Это не комедия, – серьёзно ответил Лев Романович, – это грамотный подход к делу. Та же Курникова, например, не выиграла ни одного турнира, однако про неё знает весь мир. Понимаешь? Будет эпатаж – будет и тираж. А насчёт Насти не волнуйся. Биография соответствует легенде. Все продумано до мелочей». «Она знает, кто за неё пишет?» «Нет. Лишняя информация – лишние проблемы».

«Да, это уж точно. Насчёт мелочей. Мозоль на пальце, визиты в библиотеку, творческие вечера. Папарацци объектива не подточат».

– О чем задумался? – прервала его размышления Мария.

– Да вот, о том, что там потерялось, – Антон кивнул на «Визит Шершня», – вы сказали, чего-то не хватает.

Мария уселась в кресло, разлила чай.

– Как тебе сказать. Она какая-то холодная. Тёплой искорки нет. К финалу мне стало безразлично, что произойдёт с героем.

Мария поплотнее закуталась в пуховый платок и прижала пальцы к горячей кружке. В библиотеке ещё не включили отопление, маленький рефлектор погоды не делал.

– Да, не исключено, что ей действительно не хватило времени, – предположил Антон.

– Возможно, я скажу абсолютную банальность. Если не вкладывать в свой труд даже маленькую часть своей души, лучше вообще не браться за работу. И ещё – если тебе нечего сказать, лучше молчать.

Антон молча кивнул.

– В Италии в конце семнадцатого века, – продолжила Мария, – случилась любопытная история. В семье неких Санчесов родился мальчик. К несчастью родителей, с врождённым уродством. Он был карликом. Несмотря на маленький рост, в семнадцать лет его забрали в армию и отправили на войну. Бедняге и там не повезло, ядром ему оторвало ноги, осколком обезобразило лицо. Таким его и привезли родителям. Местный лекарь на свой страх и риск поставил ему два деревянных протеза и прилепил такой же деревянный нос на верёвочке. Церковь тут же отвернулась от паренька. Мол, только Господь имеет право создавать человека, а деревянные ноги – это явный вызов. А раз церковь отвернулась, значит и все остальные. Время такое. Даже родители уже не так, как раньше, стали относиться к сыну. Паренёк совсем приуныл и даже собирался наложить на себя руки. Единственным, кто не отвернулся от несчастного, был малоизвестный писатель, живший в доме напротив. Чтоб хоть как-то поддержать инвалида, он написал для него книжку. Про деревянного человечка. С деревянным носом. Книжка принесла писателю всемирную славу, а Санчесу – сумасшедшую популярность. Посмотреть на него приезжали со всего света. В итоге, он устроился в цирк, женился и пережил самого писателя. Санчеса звали Пиноккио, писателя – Коллоди…

– Надо же, не знал.

– Самое интересное, ничего более достойного Коллоди написать уже не смог. Возможно, потому, что вся душа была вложена в эту сказку. Но лучше написать одну такую книгу, чем сотню иных.

Мария кивнула на творение Антона.

– Возможно, – уныло буркнул он.

– А с твоим-то романом как дела? Опубликуют?

– Что? – растерялся Антон, – да, обещали… На будущий год. Правда, говорят, он некоммерческий.

– Глупости. Хорошая книга всегда коммерческая.

Если честно, Антон, в этой бешеной гонке как-то забыл про свою рукопись.

Да, Ульянов обещал издать книгу, но больше про неё не заикался. А если издаст, то под каким именем? Антонина Бекетова?… Но там нет никаких Шершней, никаких погонь и перестрелок, читающая публика сразу заметит подмену. А издаст ли он её теперь вообще?… И что ж, теперь до конца дней ставить на обложку женское имя?

– Не забудь занести экземпляр с автографом, – улыбнулась Мария, – это будет самая ценная книга в нашей библиотеке…

На обратном пути Антон заскочил в мебельный салон, заказал мебель. Шкаф, рабочее кресло с кожаной обивкой, модный раскладной диван и пару стильный стульев. Старую завтра же решил выставить на бесплатный аукцион возле помойки, кое-что отдать родителям на дачу. В перспективе неплохо бы обновить и аппаратуру. Его телевизор социалистической марки выдавал всего два цвета – красный и зелёный.

Возле дома Антон столкнулся с Тараконовым. Тот счищал снег со своей «девятки». Матвей, подметив, что Антон выглядит, словно жертва инквизиции после пытки, предложил где-нибудь посидеть. Тот не отказался. Необходимо поднять настроение, которое после встречи с заведующей библиотекой окончательно испортилось. Развеяться немного.

– А поехали к Ереме, – Матвей водрузил на крышу машины знакомый фонарик с шашечками, – он тут недалеко в рыбном кабаке кухарит. «Чёрная метка». Навестим, свежей рыбкой угостимся.

Костя Еремеев учился в параллельном классе, после школы закончил кулинарный лицей и сейчас кормил народ в дорогом кабачке, устроенном в помещении бывшего музея истории края.

По пути, обходя по встречной настоящее такси, Тараконов протянул руку в бардачок, вытащил книгу в строгой, матовой обложке и протянул Антону.

– Вот, издали.

– А почему Мараками? Да ещё Харука. Он же Харуки Мураками.

– Художник напутал, чурбан сельский, – скорчил недовольную мину Матвей, – стоило один раз не проконтролировать, и на тебе… Хорошо, народ не замечает, книга неплохо продаётся. Пурга, на самом деле полная, но пиплы тащатся. Мода. Я её в тачке вожу, гаишникам дарить, когда затормозят.

– Думаешь, их заинтересует Мураками?

– А я туда сотню вложил.