В мрачных селищах выгольцев задержались надолго. Передохнули — и вновь в путь, в глухие древлянские боры. Здесь даже веселая Белёна притихла. Ведь с детства пугали древлянами, нелюдями их называли, колдунами, которые дружат с нечистью. И когда на тропу у священного дерева к ним вышел волхв-древлянин в меховой личине с прорезями, девушка только ахнула и потеряла сознание. Кудряш тогда сильно испугался, решив, что сгубили его зазнобу тайной стрелой. Карине с ватажниками пришлось повалить его в снег, а то бы кинулся на волхва.

Тот словно и не заметил ярости пришлого. Подошел к Белене, стал растирать ей снегом щеки, привел в чувство. Что он ей говорил, никто не расслышал, видели только облачко пара от дыхания из-под личины меховой. Но Белёна ничего, успокоилась.

— Кто из вас Перунова посланница? — обратился волхв к прибывшим.

Они сначала не поняли. Лишь Карина догадалась, хоть и странным это показалось.

— Я привела людей.

— Тогда за мной идите.

Он повел их куда-то в чащу. Ни к одному из селищ не привел, а оставил среди бурелома, дожидаться велел. Они и остались ждать, хотя уже темнеть начинало. А мороз стоял лютый. Пришлось Карине учить ватажников, как обустраивают ночные стоянки в племени радимичей. Расчистили поляну, собрали возы в кучу, а вокруг своего стойбища уложили сухие древесины, подпалив их вдоль стволов, пока огонь не потек по стволам сушин.

К ночи они уже сидели на нарубленных пихтовых ветвях посреди огненной стены горевших стволов. Даже согрелись. Сушины горели жарко, ровно, слегка потрескивали, но угольками не разлетались. Люди сгрудились в центре, ели солонину с хлебцем, жевали поджаренное хрустящее просо. Кое-кто даже спать улегся, скинув меховые онучи и протянув ноги к огню. Лежали на холоде, но благодаря огню не мерзли. Белёна, свернувшись калачиком в руках Кудряша, спала сладко. Карине же не спалось. Все думала, отчего ее посчитали посыльной Перуна. Знать, кто-то ведал, что она с Ториром ходила. Тот же дед Деревяшка мог припомнить да сказать кому. А она еще не забыла, как для нее опасно выдавать себя за ту, кем не была.

— Идет кто-то, — приподнял голову один из ватажников.

И впрямь снег скрипел под шагами. Вот за огнями, там, где чернела темнота, показалась фигура недавнего волхва. Он протянул руку в сторону Карины.

— Иди за мной. Наш князь будет говорить с тобой. Полусонные ватажники зашевелились. Князь древлянский — первый из врагов полян, доброго от него ждать не приходится. И что за странные слова сказали древляне, будто Карина от Громовержца послана?

— Неладно это, — переговаривались.

Кудряш, оставив спавшую невесту, решил сопровождать ватажницу. Карина еле уговорила его остаться. Мол, древляне в торге заинтересованы, не обидят, а ей самой любопытно во всем разобраться. Взяла из поклажи товаров мешок с солью — дар древлянскому князю — и перекинула его через огонь сушин. Сама перескочила там, где несильно горело. Холод и мрак ночи так и объяли ее.

— Веди, волхв.

Они спустились в небольшую низину и увидели впереди свет. Волхв указал на него и словно растворился во мраке среди деревьев. А она вскоре вышла на поляну, посреди которой горел костер. Там у огня, на поваленном бревне, сидел человек. Высокая бобровая шапка, чёрная длинная доха до ступней. Он повернулся, и Карина узнала его. Видела раньше этого древлянина Рыся, ставшего в угоду Ториру древлянским Малом. Сейчас же смотрела на него, длиннобородого, важного, неподвижного.

— Здрав будь, князь древлянский.

Он по-прежнему молча глядел на нее, наконец, указал на колоду по другую сторону костра.

— Садись, девка. Мне как донесли, что ты ватажников водишь, сразу понял, кто тебя послал. Говори, что должна.

Она только поклонилась.

— А если, чего ждешь, мне неведомо? Если сама по себе пришла — не поверишь?

— Сама? Хм. Торир и прежде говаривал, что ты особенная. А вот наших баб по такому морозу от каменки разогретой и коврижкой не выманишь. Но раз сама пришла… Неужто нечего не передал мне посланец перунников?

— Я соль, хлеб привезла, — ставя перед ним мешок, только и сказала Карина. — И я не посланница. А посланник именно Торир. С ним тебе дело иметь надобно — не со мной Торир же пока в княжьем тереме на Горе киевской обитает. Ныне он страж у женки Дировой. Вот все, что могу сказать.

Древлянин кивнул высокой шапкой.

— Добрался-таки до самого логова зверя — и то хорошо. А ты. Я сперва подумал, что не зря тебя Торир к нам засылает, думал, знак это, что пора нам на Киев тронуться. Холода нам только на руку. Дир-то с ратью ушел, а по морозам в граде нас не ожидают. Самое время. Но раз варяг молчит… Что ж, его сам Громовержец направляет. И значит, не время. Будем ждать.

Древлянин теперь смотрел на огонь. Карина стояла по другую сторону костра и видела его сквозь колеблемый воздух, словно духа лесного, — зыбким, расплывчатым, будто нереальным. Но то, о чем он говорил, было реальностью, и страшной реальностью. Поход на прекрасный Киев-град, поход злых древлян, которые не щадят ни старого, ни малого… И начнется он по велению того, кто до сих пор ей милее всех. И страшнее всех. Карине вдруг стало так плохо, хоть кричи. Понимала, что опять помимо воли прознала о том, о чем ведать не должна. Ох, и озлился бы Торир, узнав, что она к древлянам ездит и вновь в дела его вмешивается. Еще Карина поняла, что именно Торир навел древлян на людей Дира прошлым летом, и ей было нехорошо от этого. Осознавала, что Торир разжигает такой огонь, какой может сжечь всех и вся. Сжечь его самого…