Шрифт:
Вдруг опять вокруг меня потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Ощущение, что я – чертовски сложно организованное Существо, стало медленно-медленно исчезать, испаряться из моего сознания. Оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке.
В этот момент я услышал монотонное бормотание Валерия Авдеева. Оно глуховато доносилось, показалось мне, откуда-то издалека.
– Ты просыпаешься, просыпаешься. Ты уже почти проснулся, – бубнил Валерий. – Ты всплываешь все выше и выше. Все выше и выше. Все выше и выше… Ты постепенно приходишь в себя…
Туманная дымка, оставшаяся от почти уже полностью истаявшего в темноте Существа, еще слегка окружала меня. Тут я внезапно вспомнил, как меня зовут. Попутно понял, что нахожусь в состоянии гипноза – вернее, в последней фазе такого состояния. Понял и то, что Валерий вот-вот полностью выведет меня из гипнотического транса… А дымка, оставшаяся от Существа, все еще витала вокруг меня и в некотором смысле даже внутри меня.
На этой зыбкой грани между гипнотическим трансом и сознанием, медленно возвращающимся ко мне, я все еще в какой-то малой степени по-прежнему ощущал себя тем Существом. Я как бы отчасти еще оставался дымкой, рассасывавшейся в чернильной мгле вокруг меня и внутри меня, был самым краешком своего сознания ее частью.
И тут я с кристальной четкостью осознал, кем я был, когда целиком и полностью ощущал себя тем Существом. А когда осознал это, заорал в полный голос от ужаса.
Мои глаза широко распахнулись, и я, лежавший на спине на тахте, вскинулся всем телом вверх. Потом принял сидячее положе -. ние, резко подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Меня колотила нервная дрожь. Мне было дурно. По-настоящему дурно. Все тело мгновенно, в одну секунду покрылось липким потом.
– Что с тобой?
– встревоженно спросил Валерий Авдеев;
– Тебе плохо?
– Д-д-да, – выдавил из себя я, заикаясь, клацая зубами.
Авдеев произнес рассерженным голосом:
– А кто просил тебя раньше времени выскакивать из гипнотического транса? Выскакивать по собственной инициативе? – Он обиженно надул губы и сообщил: – Я же не успел еще довести процедуру вывода тебя из гипноза до конца. Оставалось, впрочем, сказать тебе лишь несколько слов, однако слов очень важных, закрепляющих ситуацию выхода… А ты тут вдруг вскакиваешь и орешь как резаный!… Алексей, что произошло с тобой?
– Нечто неожиданное, – проронил я, расцепляя дрожащие руки, которыми обхватывал подтянутые к груди коленки.
– Да что же такое с тобой под гипнозом случилось?! – вскричал Валерий. – Рассказывай. Не томи душу.
Мои прошлые жизни
Я бросил взгляд на портативный аудиомагнитофон, замерший бок о бок с телефонным аппаратом на журнальном столике. До столика, длинного и широкого, было рукой подать от тахты, на которой сидел я. Он стоял в комнате параллельно ей.
Магнитофон не работал. Не издавал характерного тихого шипения, какое бывает всегда, когда пленка в нем перематывается с одной кассеты на другую.
– Ты забыл включить магнитофон перед началом сеанса, – с грустью констатировал я, шевеля ноздрями и принюхиваясь к самому себе.
Запашок исходил от меня на удивление крепкий, специфический. Я, извините, завонялся в мгновение ока, когда дурным голосом закричал, выламываясь, вышвыриваясь в ужасе по собственной воле из гипнотического транса. Пропотел, выламываясь столь сильно, обильно, будто махал перед этим топором на протяжении нескольких часов, рубя дрова.
– Э-э, гм… Да. Забыл я включить магнитофон, – сказал Авдеев с растерянно-виноватым видом. – Но я отлично помню все, что ты наговорил в состоянии гипноза.
– А я говорил? – удивился я.
– Почти без передышки!… Рассказывай в темпе, что случилось с тобой в самом конце сеанса. Почему, выходя из транса, ты завопил как психический?
– Да рассказывать, в сущности, почти нечего, кроме одной детали. Смутно помню, видел какие-то человеческие лица, быстро сменявшие друг друга.
– Просто видел лица?
– Ну да.
– И это все?
– Почти все, – сказал я.
– Неужели, – спросил Авдеев, – ты не помнишь ничего из того, о чем рассказывал мне под гипнозом?
Я отрицательно покачал из стороны в сторону головой.
– А между тем ты наговорил немало, – возвестил Авдеев с воодушевлением. – Ты оказался очень гипнабельным парнем, Алексей. Я тебе ответственно, как специалист, заявляю – ты входишь в те самые знаменитые пять процентов людей, которые поддаются по-настоящему глубокому гипнотизированию.