Он становится все громче и громче.

А темнота начинает отступать, рассеиваться, выпуская из своих плотных объятий все мои члены. Она стекает с меня, будто клей или будто тесто, – неохотно, медлейно, очень медленно, но все-таки стекает куда-то прочь с моего тела. Куда стекает? Не знаю.

Ощущение ориентации в пространстве отсутствует. Ощущение ориентации во времени отсутствует тоже.

– Ты всплываешь все выше и выше. Все выше и выше, – бубнит голос, очень знакомый, но пока еще не узнаваемый мной. – Ты уже, почти полностью пришел в себя. Осталось совершить последний шаг. На счет «три» ты полностью отключишься от своего подсознания.

Ага, узнал-таки я этот голос! Ну, наконец-то узнал! Чувство абсолютной беспомощности, в котором я пребывал, спеленутый со всех сторон тугим полотнищем темноты, внезапно покинуло меня. Оно исчезло именно внезапно, вдруг, в одну секунду.

– На счет «три» ты полностью придешь в себя, – неторопливо, с заунывными интонациями бубнил где-то очень близко, где-, то рядом со мной голос Валерия Авдеева. – Итак, начинаю отсчет. Раз. Два… Три! Открывай глаза, Алексей.

Я открыл глаза.

Валерий Авдеев, увидел я, сидел в кресле, вплотную придвинутом к тахте. Большим носовым платком, скомканным в пальцах левой руки, он стирал крупные капли пота со своего лба.

– Чего лежишь? Вставай, – приказал Валерий усталым голосом.

Я приподнялся на тахте, на которой до сего момента лежал на спине. Потом передвинулся к ее краю и сел, опустив ноги на пол. Сеанс гипноза, проводившийся в квартире Валерия Авдеева ее хо-зяином, подошел к концу.

– Ничего не помнишь? – осведомился хмуро Валерий. Он положил скомканный носовой платок на журнальный столик, стоявший перед тахтой рядом с креслом, в котором восседал наш знаменитый гипнотизер, мужчина дородный, крупнотелый, животастый.

– Ничего, – ответил я.

Валерий шумно вздохнул, переводя дух.

– Ты оказался крепким орешком, – сообщил по-прежнему усталым голосом он. – Давненько не попадался мне в руки такой упрямый клиент.

– Упрямый?

– Если помнишь, я уже говорил однажды тебе, что ты – очень гипнабелен. Входишь в те пять процентов людей, которые поддаются глубокому гипнотизированию. Но… Поморщившись, Авдеев сокрушенно покачал из стороны в сторону головой.

– Но с тобой, друг любезный, пришлось основательно повозиться, – объявил он. – М-да. Более чем основательно. Я спросил резко, нетерпеливо:

– Тебе удалось преодолеть барьер между моим сознанием и моим же подсознанием?

– Конечно удалось. Для меня это было плевым делом, – произнес важным тоном Валерий, явно и, между прочим, по праву гордясь собой. – Не в барьере тут была закавыка.

– Не в барьере? – удивился я. – А в чем?

– Твое подсознание отказывалось поначалу общаться со мной. Даже, представь себе, обзывало меня… гм… разными словами. Пришлось долго заниматься дипломатическими играми с ним, прежде чем оно согласилось ответить на кое-какие вопросы.

Услышав такое, я весь так и вскинулся:

– На какие конкретно?

– Только на три вопроса из двенадцати, – сказал Валерий, похлопав своей здоровенной лопатообразной ладонью по листу бумаги, лежавшему перед ним на журнальном столике.

На этом листе были заранее расписаны мною в столбик вопросы, ответы на которые я очень надеялся получить от собственного подсознания. Лист бумаги лежал на столике рядом с аудио-магнитофоном. Лента в магнитофоне, обратил я внимание, не перекручивалась с одной кассеты на другую.

– Когда ты выключил магнитофон? – поинтересовался я.

– Он сам выключился.

– Сам?

– Что-то произошло с Электричеством. Перестал гудеть холодильник на кухне. И лампа на потолке не желала зажигаться. Я проверил. Не зажигается лампа, вот и все дела.

– Когда это случилось?

– Да в тот самый момент, когда я довел тебя до состояния особенно глубокого гипнотического транса. Оставалось сделать последние шаги, чтобы выйти на просторы твоего подсознания… И тут вдруг вырубило электричество в доме.

Я в сердцах сплюнул.

– Ладно, – сказал, – докладывай, что сообщило тебе мое подсознание в ответ на те самые три вопроса.

– А про мои дипломатические игры с ним не хочешь послушать рассказ?

– Нет, – отрезал я. – Меня интересует конечный результат, а не путь к нему.

– Ты – правильный человек, Алексей. Но жесткий.

– Уж какой есть, – развел руками я. Валерий Авдеев понимающе усмехнулся.

– Будешь записывать то, что я сейчас наговорю тебе? – полюбопытствовал он.