— Санек, а нам за это ничего не будет? За то, что мы гражданских постреляли?

— Если живы останемся, то ничего, не бойся. В бою все спишется.

— Так тут же не было никакого боя?

— Не было, значит будет! Подожди ужо, брат Рабинович!

Оба замолчали и прислушались — канонада в районе аэродрома продолжалась.

— Давай за мной, Вася!

Они бегом вернулись на место рыбалки, где Саша немедленно приступил к окапыванию, заставив рыть окоп и молодого солдата. Он в краткой, но весьма доступной форме объяснил тому, что для продолжения его никчемного существования ему понадобится чрезвычайно глубокий окоп, так как неизвестно, что будет дальше, и возиться с ним Саше некогда. И в течение получаса они лишь молча пыхтели, да махали саперными лопатками; хотя Саша бросал периодически быстрый взгляд то на мост, то на противоположный берег.

Часов не оказалось ни у того, ни у другого: оставалось ориентироваться по солнцу.

Истошный визг тормозов Саша услышал задолго до того, как на мосту, почти вплотную к баррикаде, затормозил утренний бандитский «Урал». Водитель успел заметить перекрытый мост, и начать торможение — иначе для чеченского отряда все могло закончиться более чем печально. Из машин немедленно открыли стрельбу по кустам, думали, что здесь находится засада. Но до Саши было им далеко, и он только улыбнулся. Под аккомпанемент обстрела, с десяток вайнахов помчалось разбирать преграду.

«Десяток — это много! Столько я не перестреляю», — разочарованно сказал себе снайпер. — «Ну пусть… Мы пойдем другим путем, как говорила Элла Эмильевна!». Воспоминание о ненавистной философичке добавило Саше злобы и хладнокровия.

Бетонные перегородки покидали прямо вводу на удивление быстро, но только «Урал» двинулся вперед, как двумя пулями оказались пробиты переднее и заднее колесо. Машину развернуло поперек моста. Третья пуля угодила точно в бензобак. И он рванул. Рванул так, что горящие фигуры вылетали из кузова минуя перила, прямо в реку. Сейчас вайнахи уподобились тем злосчастным колоннам 131-й бригады, которые горели под Новый год на улицах Грозного, и не могли даже разглядеть беспощадного противника, поливавшего их свинцом со всех сторон.

Все было бы здорово, одно только Саше упустил из виду: перегородив дорогу, он остановил машины. Но теперь нохчам не оставалось ничего другого, как бросить технику, и рассыпаться в стороны, вдоль берега, чтобы перейти реку вброд и раствориться в «зеленке».

А продвигаясь по берегу, они неизбежно должны были наткнуться на снайпера.

Саша сообразил это в последний момент.

— Атас, Вася! За мной!

Пригнувшись, они пробежали несколько десятков метров, а потом пустились бежать уже во всю мощь молодых ног и здоровых легких. Позади, у моста и вдоль берега, слышались крики и стрельба. Но, к счастью, они не приближались, и бойцы, выбрав заросли погуще, заползли в них, и свалились в изнеможении: сердце было готово выскочить из грудной клетки, а кровь так била в голову, что в глазах появился легкий туман.

Через пару часов захотелось пить и есть, но друзья (теперь уже), не решились никуда двинуться, и остались ночевать, не сходя с места.

Звучит банально, но Сашу разбудило пение птиц. Василий продолжал спать, но неспокойно, тревожно, издавая какие-то непонятные звуки и дергая ногами. Снайпер толкнул его в бок; тот сразу испуганно вскочил:

— Где я?!

— В лесу, друг мой, в кустах.

— А почему?

— Ты что, очумел, осел?

Более привычная форма обращения привела молодого солдата в чувство, и он с немым ожиданием уставился Саше в глаза. А тот понимал, что Рабинович ему не советчик, и придется выпутываться самому.

«Что делать? Идти на дорогу и тормознуть транспорт?.. И куда я доеду? До Хасавюрта?.. Это вряд ли; наверняка посты уже стоят по всей дороге, остановят, и пришьют захват транспортного средства. Оно мне надо?.. Нет! И даже если доеду до города — то куда дальше? Оружие бросить?.. А последствия? Мне вообще до дембеля меньше месяца осталось — мне в истории влипать нельзя! Доехать до аэродрома — опять же посты; пешком далеко, да и схватить все равно могут… Ну куда?! Наверное, надо двигать обратно на блокпост; посмотреть, что там творится, да и сказать, что в кустах от нохчей прятались: ничего не видели, ничего не слышали. Про стрельбу молчок: за тех гражданских, что я положил, могут наложить так, что и не унесу… Или, не дай Бог, в местную ментовку сдадут: там меня и прирежут благополучно — хрен с ними, с наградами и славой — я домой хочу!».

Закончив обдумывание, Саша кивнул молодому, и они выползли из куста, встали, отряхнулись, и отправились обратно; причем Вася с такой преданностью смотрел на Сашу, что тому даже стало на краткий миг неловко. От этой неловкости он хотел наорать на попутчика, но сдержался; перед такой ответственной задачей не стоило нервировать молодого солдата: ляпнет что-нибудь не во время, и все — Аспирин у пса.

Шли они довольно долго. Саша даже удивился: прошлым днем они одолели это расстояние значительно быстрее — помог адреналин. Но, может быть, сказывалось отсутствие питания и воды. За время службы Саша лишних жиров не нажил, и любое недоедание легко выбивало его из того состояния равновесия между сытостью и голодом, которое дается только после долгих и мучительных месяцев службы. Рабинович вообще уже хотел привала, но это в Сашины планы не входило, и ему пришлось даже пару раз отвесить Васе пинка, отчего тот сильно расстроился, зато отказался от мыслей по поводу отдыха. Благодаря суровым мерам, снайпер и его спутник все же достигли конечной точки своего путешествия без остановок.

— Стоп! — прошептал Саша, — Вася, отдыхай!

Тот беззвучно, но с большим наслаждением рухнул на траву. А снайпер осторожно подполз к своей вчерашней позиции, но только взял несколько в сторону, боялся, что за отрытым им вчера окопом наблюдают. И опасения его оказались небеспочвенны.

На мосту шло срочное укрепление огневых точек; сам же пост строился основательно, из бетонных стен, с амбразурами и мешками. Саша мог разглядеть даже танк, стоящий на обочине, и еще много суетящихся людей.