С костюмом я разобралась по-быстрому — какое может быть качество в таких условиях, если и руки дрожат, и спать хочется, и Лени все еще нет! Повесила его на плечики — искать утюг было для меня подвигом уже эпическим — и взяла мешочек с костями. Снова ощутив его знакомую, приятную мягкость, я медленно развязала его и задумалась. А может, и задремала — не поняла даже. По крайней мере, когда я вышла из этой спонтанной медитации, в комнате уже стоял Леня. Причем видно было, что он успел побывать в душе.

— Ты обижаешься на меня? — жалобно спросил он.

Я молча покачала головой и приложила палец к губам:

— Чшш! Я медитирую. Айн момент!

Я раскинула гадальные кости по кровати, на которой сидела. Кости раскатились и показали мне:

17+30+5

«Вам угрожает опасность со стороны людей, которые любой ценой стремятся к обогащению».

Леня сел рядом.

Раскинув кости, я начала раскидывать мозгами. Между прочим, очень тяжкое дело, когда везде и все болит, а еще и спать хочется.

— Что ты рассказал Мише? — задала я Лене ожидаемый им вопрос, и он потупился.

— Ты знаешь, вообще-то практически все…

— Ты ему сказал, что нас хотят убить за наше любопытство?

— Ну да!

Я с трудом поднялась на ноги и подошла к окну.

— Выключи свет, пожалуйста! — попросила я Леню, и он не пошел, а кинулся к выключателю. Свет погас. Из окна хорошо был виден двор бывшего Домика рыбака и будущего какого-то там центра — лень вспоминать полное название.

Ворота заперты, Мишина «десятка» стоит перед ними, а сам Миша за каким-то чертом вышел во двор и смотрит на звезды… И почему людям не спится, если есть такая возможность? Он ведь уже дрых в гостях, когда его разбудили последствия нашего поведения!.. Потом с Леней выпил. Теперь на звезды смотрит. Романтик!

Я отвернулась, подошла к кровати и рухнула на нее.

А вот поспать-то мне и не удалось. Не дало плечо. Оно болело не очень сильно, правильнее было бы сказать, не болело, а ныло, но как я ни старалась — сон не шел. Состояние самое дурное, когда спать очень хочется, а не получается. Я проваливалась в полузабытье и снова просыпалась, вертелась и маялась, но в конце концов плечо победило меня.

В совершенно тупом состоянии я встала, накинула халат и сомнамбулически побрела вон из комнаты. В голову пришла гениальная мысль: съесть упаковку анальгина! Или даже две. Потом, когда неприятные ощущения слегка притушатся, возможно, удастся уснуть.

Первая часть плана у меня получилась. Я добралась до знакомого мне ящика, взяла пилюльки, забрела на кухню и устроила себе поздний ужин. Из анальгина. Посмотрела на часы, висящие на стене, и поняла, что это уже не ужин, а ранний завтрак. Настроение от этого открытия не поднялось.

На дворе светало. Это было хорошо видно через окна, забранные узорчатыми решетками, которые я не заметила раньше, в ночной темноте. Ни о чем не думая, я поднялась в нашу с Леней комнату, подошла к окну и, недовольно морщась оттого, что ночь проходит, выглянула наружу. На окнах второго этажа решеток не было. Отметив это, я посмотрела вниз на пустой двор и подумала, что там чего-то не хватает. Отошла от окна, тяжело опустилась на кровать, поняла, что пытаться уснуть опять еще рановато, и вспомнила, чего не хватало во дворе. Там не было Мишиной машины!

Я посидела еще не знаю сколько минут, прежде чем обдумала это наблюдение, а потом просто не поверила себе. Встала, снова подошла с окну и выглянула. Не было «десятки» — и все!

Я с силой потерла голову правой рукой, побуждая серое вещество к работе. Куда это Миша мог уехать ночью после того, как он встретился с нами? А ведь они с Леней еще и выпили! Кстати, он выпивал и до этого.

Я осмотрелась и увидела на тумбочке пачку «Мальборо», наверное, ее принес с собой Леня. Сейчас он мирно сопел на соседней кровати и улыбался во сне. Везет же некоторым! Мало того, что им удается уснуть, они еще и сны приятные видят…

Закурив, я нацелилась решить задачку про уехавшего Мишу. Пришедший на ум возможный ответ мне отнюдь не понравился.

Я подошла к Лене и похлопала его по закинутой на грудь руке:

— Юноша, пора вставать! Даже очень пора!

Леня никак не отозвался, и я его поняла. Двумя пальчиками я защемила ему нос. Он заворчал, забарахтался и открыл глаза:

— Ты чего? Я не хочу!

После этой программной фразы Леня повернулся ко мне спиной и почмокал губами, опять засыпая. Тут меня и прорвало:

— Вставай, мать твою за ногу! Не слышишь, что ли?!

Леня вздрогнул, сел на кровати и ошалело вытаращился на меня. Он долго молчал, недоумевая. Наконец сонным голосом — то хриплым, то срывающимся на фальцет — поинтересовался:

— Что случилось?

— Не знаю пока, но давай побыстрее одевайся. Если не хочешь, чтобы действительно что-то случилось.

Леня послушался, но смотрел на меня странно. Он хмуро начал одеваться, не решаясь задать вопрос о причине спешки. Да это и к лучшему, потому что ответить вразумительно я пока не смогла бы.