Пока секретарь переводил звонок, я пришел к выводу, что министр двора хочет узнать, прибуду ли я сегодня на прием в Екатерининский дворец, куда получил приглашение пару недель назад. На прием я не собирался и приготовился придумать убедительную версию о своей занятости.

– Ваша светлость, – услышал я в трубке незнакомый и очень торжественный голос, – с вами желает говорить Его Величество Император Всероссийский Павел Второй.

– Я слушаю, – произнес я, немало обескураженный.

– Здравствуйте, Александр Петрович, – услышал я вскоре голос государя. – Рад вас приветствовать.

– Здравия желаю, ваше величество.

– Как здоровье? Как дела?

– Благодарю вас, ваше величество. Все превосходно.

– Я вот, князь, звоню, чтобы справиться, не намерены ли вы сегодня прибыть на прием в Царское, – светским тоном осведомился государь.

От изумления я чуть не потерял дар речи. Личный звонок императора подданному империи, даже такому, как князь Юсупов, – вещь вообще неординарная, а уж с таким вопросом...

– Вообще-то, я не планировал, – пробормотал я. – Много дел, знаете ли.

– Вы совершенно напрасно сторонитесь общества, – августейший голос был серьезен. – При дворе вас даже называют затворником.

– Уж таков я есть, государь.

– И все же сегодня я бы просил прибыть вас на прием, – в тоне императора зазвучали нотки приказа, – мне совершенно необходимо с вами поговорить. Я могу на это рассчитывать?

– Разумеется, – сказал я.

– Тогда всего доброго и до встречи, – государь повесил трубку.

Я немедленно вызвал секретаря.

– Анатолий, – сказал я ему, – сегодня к восьми вечера мне надо быть на приеме в Царском Селе. Распорядись, чтобы приготовили фрак, и позвони в гараж. Поеду на «Руссобалте». За рулем пусть будет Федор.

– Хорошо, ваша светлость. С вашего позволения, хотел бы напомнить, что совет директоров Николаевских верфей ждет вашего решения о продаже предприятия.

– Продавать Николаевские верфи не будем. Передайте им мое поручение подготовить бизнес-план развития предприятия. Я думаю, что буду готов вложить в них до трех миллиардов рублей и привлечь кредитную линию Имперского Сберегательного банка.

Прием был самым обычным. Его организовали в честь визита наследницы датского престола принцессы Биатрикс, прибывшей в Петербург, кажется, на конференцию по экологии Балтийского моря. Император появился в самом начале, произнес несколько дежурных фраз о российско-датской дружбе и удалился со своей высокой гостьей, предоставив остальным приглашенным танцевать и осаждать праздничный стол.

Больше двух часов я слонялся по залам Екатерининского дворца, то и дело останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поболтать. Изредка поглядывая на часы, я прикидывал, сколько времени мне еще вот так надлежит без толку болтаться среди великолепных интерьеров восемнадцатого века и выслушивать светские сплетни. Наконец передо мной предстал гигантского роста поручик лейб-гвардии, облаченный в парадную форму, и, церемонно отдав честь, произнес:

– Вас ожидает его императорское величество.

Я кивнул и последовал за гвардейцем.

Кабинет государя был оформлен в полном соответствии со вкусами восемнадцатого века. Я сел в кресло времен Людовика Шестнадцатого, мельком подумав, что, может, когда-то в нем сиживал Григорий Потемкин, Александр Первый, а то и вовсе сама Екатерина Великая, и принялся рассматривать изящную позолоту и картины, украшавшие комнату. Через пару минут двери, ведущие в личные покои государя, распахнулись, и в кабинет вошел государь. Его величеству было уже под шестьдесят. Высокий и грузный, осанистый и моложавый, он напоминал Александра Третьего. На нем был мундир полковника Семеновского полка, чрезвычайно шедший к его фигуре. Я встал и поклонился.

– Рад вас видеть у себя, князь, – произнес государь, протягивая мне руку.

– Ваше приглашение – большая честь для меня, – ответил я на рукопожатие.

Император жестом пригласил меня садиться и сам опустился в соседнее кресло, закинув ногу на ногу.

– Как вам сегодняшний прием? – осведомился он.

– Великолепен, как всегда.

– В вашей фразе, как я понимаю, ключевыми являются слова: «как всегда», – усмехнулся император.

Я сдержанно улыбнулся.

– Простите, государь, я не любитель светской жизни.

– Это свойственно философам.

– Вы мне льстите.

– Нисколько. Все, кто имел удовольствие общаться с вами достаточно близко, характеризуют вас как человека с философским складом ума, весьма глубокомысленного и проницательного.

– Не смею опровергать мнение света, – ответил я, усиленно соображая, куда клонит император.

– Вы в последнее время слишком редко бываете при дворе, и я, увы, не могу сказать, что хорошо знаком с вашими воззрениями, – сокрушенно покачал головой император. – Впрочем, когда вы вернулись из Поднебесной, как я помню, вы высказали несколько дельных соображений относительно политики империи на Дальнем Востоке и в Северной Америке. Не многие знают, какое влияние они оказали на дальнейшие события и насколько были полезны для нас.