Николас нахмурился. Он не мог понять, как мать Софи, будучи дочерью знатного графа и одной из самых красивых женщин того времени, могла позволить себе подобный мезальянс. Хотя надо отдать должное Вальтеру Баррингтону: в молодости он пользовался репутацией лихого мужчины. Уж не говоря о том, что был очень богат. Но все же принадлежал к низшему классу, а потому всегда считался «не тем» мужем для девушки со столь знатным происхождением…

Дочери такого человека нелегко было бы пробиться в высшее общество, если бы в ее воспитании не приняли горячее участие брат матери и его жена – граф и графиня Марвуд. К счастью для мисс Баррингтон, высший свет простил ей низкое происхождение и принял в свое лоно как дочь Марвудов.

Конечно, граф Марвуд не был уважаемым вельможей. Этому мешала его достойная сожаления репутация завсегдатая игорных домов. Но все же он был знатен и сумел воспитать свою племянницу в традициях высшей аристократической элиты. Позже его сын Эдгар добился, чтобы Софи получила лучшее образование, для чего отправил кузину в Бат, в элитный колледж леди Бил.

Как только Николас подумал о последнем графе из рода Марвудов, его пальцы застыли на еще не завязанном узле очередного галстука. Что-то сложилось не так в отношениях лорда Линдхерста с этим человеком. А что именно, он и сам не знал. Не то чтобы граф Марвуд совершил какие-то проступки или деяния, за которые его можно было бы осуждать или даже ненавидеть. Но тем не менее неосознанное враждебное чувство Николас к нему испытывал всегда.

Он снова тяжело вздохнул. Ладно! Какое все это сейчас имеет значение? Ведь он собирается жениться на мисс Баррингтон. С семейством Марвудов ему, вероятно, не часто придется встречаться, ибо он любит город, а они предпочитают провинцию. Наверное, там они и будут постоянно жить, лишь изредка навещая столицу.

Придя к такому ободряющему выводу, Николас снова занялся галстуками. И к своему удивлению, наконец-то ему удалось без особого труда завязать ровный узел.

– Милорд, вот этот, мне кажется, должен подойти.

Николас взглянул в зеркало и увидел позади себя Джорджа, державшего в руках жилет – в синюю и золотую полоску. Не поворачиваясь, он кивнул слуге и поднял руки, чтобы тот надел на него жилет.

Когда последняя золотая пуговица была застегнута, а складки жабо расправлены, Николас сел на край туалетного столика и позволил Джорджу натянуть на 'ноги сапоги. После чего вынул из ящичка часы с пристегивающимся к пиджаку кармашком, украшенным фамильными драгоценностями.

Слуга тем временем внимательно осмотрел лорда с ног до головы.

– Милорд, – сказал он, – мне кажется, что ваш новый коричневый пиджак очень подойдет к этому жилету.

Николас подумал несколько мгновений и утвердительно кивнул:

– Пожалуй, вы правы, Джордж.

– И обязательно наденьте новую шляпу. Ту, с загнутыми полями. Вам она очень к лицу. Кроме того, такие сейчас в моде.

– Я должен обязательно выглядеть модным, – согласился Николас, скрывая чуть насмешливую улыбку по поводу утонченно-подобострастного лексикона слуги.

– О, а ваши желтые перчатки, милорд?! – воскликнул Джордж. – Не забудьте их!

– Да, да! Желтые перчатки просто необходимы!

Когда Николас был полностью одет, он посмотрел на себя в зеркало и сказал Джорджу:

– Пожалуйста, попросите миссис Херберт подождать меня в холле с корзинкой клубники, которую я на днях выписал из Хоксбери. А Уикс пусть подаст экипаж к подъезду.

Пора было отправляться к невесте.

– Приехал лорд Линдхерст, – объявила тетушка Элоиза, с шумом врываясь в комнату Софи. – И только посмотри, что он тебе привез! – Она поставила на пол огромную корзину с ягодами. – Клубника! Он прислал ее из своего имения. Не помню, как оно называется… Кажется, Хенсбери… Или Бердбери? – На мгновение она задумалась. Потом досадливо махнула рукой. – Боже мой, какое это имеет значение! Главное, что он подарил именно клубнику – значит, узнал, что ты к ней неравнодушна. Какой добрый, внимательный человек! Держу пари, что он будет самым любящим и преданным мужем на свете!

«Это будет продолжаться до тех пор, пока не откроется наш обман!» – хотела возразить Софи, но сдержалась, заметив за спиной тетушки одну из ее служанок. В любом доме слуги очень любят посплетничать, а потому в их присутствии следует вести себя осторожно и не говорить лишнего. Равно как и стараться создать у прислуги иллюзию полного благополучия в доме. Даже если кругом рушится чуть ли не весь мир.

С трудом заставив себя следовать этому мудрому правилу, Софи села за туалетный столик. Служанка встала за ее спиной и принялась приводить в порядок волосы молодой хозяйки. Стараясь справиться с охватившим ее волнением, девушка ни слова не проронила о лорде Линдхерсте. Мадемуазель де Лаклуа – так звали эту девушку – все же заметила ее волнение, но отнесла его на счет готовящегося брачного предложения. Поэтому все утро Софи была вынуждена выслушивать от нее такие славословия в адрес будущего жениха, что подумала, не влюблена ли, часом, сама де Лаклуа в лорда Линдхерста…

Эта мысль несколько развеселила Софи, и чтобы не рассмеяться, она перевела взгляд с отражения служанки в зеркале на корзинку с клубникой. В душе она призывала мадемуазель поскорее покончить с прической, ибо от непрекращающейся болтовни де Лаклуа и постоянных уколов шпильками у нее разболелась голова… Боль усугублял и бурный восторг тетушки по поводу корзинки с ягодами.

– Господи! Какая божественная клубника! – причитала Элоиза, размахивая от возбуждения руками. – Ты только посмотри! Каждая ягода такая сочная и ароматная! Я уверена, что во всем Лондоне нельзя найти ничего подобного.