–  Ох, уж этот снег!
– прошептала Гермиона под Мантией.
– Почему мы не подумали о снеге? После всех наших предосторожностей, мы же будем оставлять следы! Нам придется избавляться от них… ты иди впереди, а я этим займусь.

Гарри не хотелось заходить в деревню как лошади в пантомиме, прячась под мантией и заметая следы при помощи магии.

–  Давай снимем Мантию, - сказал Гарри, и добавил, увидев ее испуганный взгляд.
– Да ладно, мы не похожи на себя самих и вокруг никого нет.

Он засунул Мантию-Невидимку под куртку, и они беспрепятственно двинулись вперед. Морозный воздух обжигал их лица, пока они проходили мимо домов. И любой из них мог оказаться тем самым, где жили Джеймс и Лили или где сейчас живет Батильда. Гарри смотрел на парадные двери, их покрытые снегом крыши, на их веранды, ему было интересно, вспомнит ли он один из них, в глубине души понимая, что это невозможно, что ему было чуть больше года когда он покинул это место навсегда. Он не был даже уверен, что вообще сможет увидеть дом, потому что не знал, что происходит, когда люди, участвовавшие в наложении Заклятия Верности, умирают. Потом узкая улочка, по которой они шли, свернула влево, к сердцу деревни, и перед их взором предстала маленькая площадь.

Повсюду были развешены цветные огни, в центре было что-то вроде военного памятника, частично затслонённого качающейся на ветру рождественской елкой. Было несколько магазинов, почтовых служб, паб, маленькая церковь, окна из цветного стекла которой, ярко освещали площадь.

Там, где за день люди утоптали снег, он стал твердым и скользким. Жители деревни сновали по площади взад и вперед, их фигуры были ярко освещены уличными фонарями. Когда двери паба открывались, до Гарри и Гермионы доносились взрывы смеха и мелодии популярной музыки. Затем они услышали, как в маленькой церкви запели праздничный гимн.

–  Гарри, я думаю сейчас канун Рождества!
– сказала Гермиона.

–  Правда?

Он потерял счет времени, они не видели не одной газеты на протяжении уже многих недель.
– Уверена, что так оно и есть!
– сказала Гермиона, глядя на церковь.
– Они… они должны быть там, правда? Твои мама и папа? Видишь, там, за церковью, кладбище?

Гарри почувствовал трепет от чего-то, что было сильнее волнения, больше похожего на страх. Теперь, когда он был так близко, он не знал, в конечном итоге, хотел ли он это увидеть. Наверное, Гермиона догадалась, что он чувствовал, потому что она впервые взяла инициативу, схватила его за руку и потащила его вперед. Но пройдя до середины площади, она вдруг остановилась, как вкопанная.

–  Гарри, смотри!

Она указывала на военный памятник. Когда они проходили мимо него, он изменился. Вместо обелиска, испещрённого именами, он увидел статую трёх человек: мужчину в очках с неряшливо топорщащимися волосами и, длинноволосую женщину с добрым милым лицом и малыша, сидящего на руках матери. Снег пушистыми белыми шапками лежал на их головах.

Гарри подошёл ближе, пристально глядя в лица своих родителей. Он не мог представить, что здесь будет такая статуя. Было так странно видеть самого себя в камне, счастливого малыша без шрама на лбу.

–  Пойдём, - произнёс Гарри, когда он вдоволь насмотрелся, и они вновь пошли в сторону церкви. Когда они перешли через дорогу, он оглянулся через плечо: статуя вновь стала похожа на военный памятник.

Пение стало громче, когда они приблизились к церкви, и к горлу Гарри подкатил комок. Это очень сильно напомнило ему о Хогвартсе, о Пивзе, выкрикивыющем из доспехов грубые переделки рождественских песен, о двенадцати елях в Главном Зале, о Дамблдоре, надевающем дамскую шляпу, которую он выиграл в фанты, о Роне в вязанном свитере…

Они оказались перед узкой калиткой, закрывающей вход на кладбище. Гермиона толкнула её как можно тише, и они проскользнули мимо неё. По обеим сторонам от скользкой колеи, ведущей к дверям церкви, снег был глубоким и рыхлым. Они свернули с дорожки и пошли по снегу, оставляя за собой глубокие борозды, обходя строение, держась в тени под ярко светящимися окнами.

За церковью ряд за рядом припорошенные снегом надгробные плиты возвышались над бледно-голубым покрывалом снега с синими, золотыми и зелёными пятнами в тех местах, где падал свет, проникающий через цветные витражи церковных окон. Сжимая рукой палочку в кармане пиджака, Гарри приблизился к ближайшей могиле.

–  Гляди, это Эббот, должно быть какой-то дальний родственник Ханны!

–  Говори потише, - попросила его Гермиона.

Они углублялись в кладбищенский двор дальше и дальше, протаптывая на снегу за ними тёмные следы, останавливались, чтобы взглянуть на надписи на старых надгробьях, на каждом шагу вглядываясь в окружающую темноту, чтобы быть уверенными, что за ними не следят.

–  Гарри, здесь!

Гермиона была в двух рядах могил за ним; он вернулся к ней, его сердце стало сильнее биться в груди.