Шрифт:
«Ну здравствуй, рыцарь» — бесплотный шелестящий голос, как всегда, возник в самой голове. Когда-то, в самом начале, это страшно бесило Первея, и сам Голос тогда был как-то суше, что ли… Сейчас же Первей вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется слышать этот Голос, что он как-то даже скучает, что ли, когда его нет. Впрочем, если поначалу Голос являлся рыцарю далеко не каждую ночь, и только по делу, то теперь их беседы стали почти еженощными и гораздо более продолжительными. Тоже вроде бы по делу — Первей задавал вопросы, Голос отвечал — и в то же время… Сам Голос обычно ни о чём Первея не спрашивал, дав понять, что знает о нём всё.
«И тебе крепкого здоровья, мой Голос» — отозвался во сне рыцарь. Да, так и ответил в тот раз. Обычно он отвечал просто — «привет».
Послышался короткий бесплотный смешок.
«Ну сам подумай, какое у меня может быть здоровье? У меня и тела-то нет»
«Ну значит, здоровье твоё вообще нерушимо. Ведь нельзя разрушить того, чего нет»
Долгая пауза.
«Это правда»
Вот странно — в бесплотном шелестящем Голосе Первею почудилась тоска.
«У тебя возникли за день какие-либо вопросы? Я имею в виду твою очередную задачу»
«Задачу… Да нет, тут всё вроде ясно. Вопросов нет»
Пауза.
«Ну тогда что — спокойной ночи?» — и снова в Голосе Первею почудилась грусть.
«Нет, погоди. Давай поговорим, правда, успею выспаться, вон какой буран. У меня ведь по вашей милости совсем не осталось друзей, а случайные собеседники — это не то… Словом, поговори со мной, пожалуйста»
Снова долгая пауза. Первей не был уверен, что получит согласие — бывало и так, что Голос исчезал, отключался не прощаясь, особенно поначалу, если вопрос, заданный Первеем, был не по делу или почему-либо недопустим.
«Вообще-то мне не положено разговаривать не по делу»
«Послушай. Я живой человек, и мне время от времени необходимо полноценное общение. Душу отвести, понимаешь? Если меня лишить этого, я буду чувствовать себя ещё хуже, чем сейчас, и это скажется на моей работе, ясно?»
Короткий шелестящий смешок.
«Ну разве что так… О чём мы будем говорить? Спрашивай, я постараюсь ответить»
«Слушай, и откуда ты всё знаешь? Ты и вправду всё знаешь?»
«Ну, не всё, но многое. Очень многое. Мне позволено»
«Кем позволено?»
Молчание. Нет ответа. И можно ждать до утра — его не будет. Ладно…
«Расскажи мне о себе»
Снова молчание. Долгое, долгое молчание, но Первей уже различал их — это молчание перед ответом.
«Что именно?»
«Ну… Как ты дошла до жизни такой» — и тут Первей испугался.
Он давно уже ловил себя на том, что подсознательно воспринимает Голос как женщину, этакую стройную высокую молодую даму, с красивым, умным и холодным лицом, с гладко зачёсанными назад волосами.
«Почему ты решил, что я дошла? А может, я дошёл? Или и вовсе дошло?»
Почему? Трудно ответить. Нет, Голос ни разу не подставился, не сказал о себе что-то вроде «я подумал» или «я заметила», или хотя бы «я вспомнило». Только безличные предложения, только бесплотный шелестящий голос. И всё-таки…
«Не надо. Зачем? Ты дошла, не отпирайся»
Послышался вздох. Да, натуральный бесплотный вздох, вздох насмерть измученной женщины.
«Ты прав, рыцарь. Я действительно дошла. Как? Я не уверена, что мой рассказ доставит тебе удовольствие»
«Ничего, я потерплю»
Пауза.
«И я совершенно уверена, что этот рассказ не доставит удовольствия мне»
«Тебе потерпеть ещё проще. Вообще, женщины созданы для терпения»
Короткий бесплотный смешок.
«Нет, ты совершенно невозможен. Ну ладно, слушай.
Жила-была девочка. Нормальная с виду девочка, у нормальных родителей. Дом на краю села, за домом сад, дальше поле, за полем лес. В поле полным-полно васильков, из которых так славно плести венки. Пчёлы жужжат в белой кипени цветущих яблонь… И мамины ласковые руки. И это «доченька, вставай»…