Правда, что-то я про такую болезнь никогда не слышал. Но эксперименты проводить не хочется - уж очень серьезно отец тогда говорил. И сам повязку никогда не снимает. Даже когда купается.

–  Серега, да очнись ты! Перебрал?

–  Нет, я в норме.

–  Так я тебя спрашиваю: что за повязка?

–  Да ничего особенного. Упал когда-то, руку до кости об железяку разодрал. Шрам там жуткий. Лучше не смотреть.

–  А мы не слабонервные. Покажи.

–  Шрамов никогда не видел?

–  И то правда, Стас, ну чего ты к человеку пристал?

–  А мне интересно. Что за жуткий шрам такой, на который и посмотреть нельзя?

Черт бы побрал этого Стаса! Вечно, как напьется, ему дурь всякая в голову лезет. Может, действительно показать, чтоб отвязался? Да нет, отец же не зря предупреждал. Надо было правду сказать… Так все равно бы не поверили, на смех подняли!

–  Слушай, Серега, ты меня уважаешь?

Ну вот, началось! Нализался-таки. Скажешь: нет - так еще и драться полезет. А драться я с ним не хочу.

–  Да, уважаю.

–  Тогда покажи шрам.

–  Слушай, Стас, я тебя уважаю, но повязку снимать не буду.

–  А, так ты меня не уважаешь?

–  Я же сказал - уважаю.

–  Тогда покажи.

–  Да не хочу я!

–  Почему?

–  Ну, повязку разматывать неохота. Да и тебя самого наизнанку вывернет, если увидишь. Все пиво пропадет.

–  Не пропадет. Я еще столько же выпить могу. Показывай!

Вот пристал! Как банный лист. Покажи да покажи. Меня понемногу разбирала злость.

–  А вот это видел?
– я показал Стасу фигу.

–  Ах ты козел! Ты еще и дули крутишь?!

Стас полез ко мне через стол, опрокидывая бокалы с пивом; на пол посыпались остатки рыбы, зазвенело разбитое стекло. Сколько раз давал себе слово на пить с малознакомыми людьми! Так балбес Колька опять затащил!

Колька схватил Стаса сзади за штаны и стащил со стола обратно на диван. Стас сопротивлялся. Он был весь в пиве, в рыбьей чешуе, красный, как рак, и отчаянно ругался. Но Коля все-таки его успокоил. Просто стукнул кулаком по башке, и Стас утих.

Вот, прошу любить и жаловать: компания интеллектуалов! Допились до свинского состояния. Особенно Стас. Музыкант, называется. Или кто он там. Да и я хорош. Все, пора завязывать. Больше никаких пьянок. Иначе добром не кончится.

–  Спасибо, Коля.

–  Да не за что. Кстати, шрам свой мог бы и показать. А если Стаса стошнит - пусть на себя пеняет.

–  Не стошнит, - снова подал голос Стас.
– Ну покажи, жалко, что ли?
– вдруг заныл он.

–  Не, и правда, Серега, чего ты ломаешься?
– подал голос Саша - кажется, так его зовут.

–  Точно!
– отозвался кто-то из угла.

Тьфу ты! Теперь и все туда же. Достали! Или… хрен с ним?

Видимо, я тоже выпил немало, и во мне проснулась хмельная удаль - один раз живем! Покажу по-быстрому - и сразу обратно завяжу. Авось, не облезу. Да и самому, в конце концов, интересно: что там? Ведь, считай, уже девять лет не снимал.

–  Ладно, уболтали. Сниму, но на минуту, не больше.

–  Об чем разговор!

–  Только шрама там никакого нет. Наврал я все.

–  А черт тебя разберет, когда ты врешь. Показывай.

Я с трудом расстегнул уже основательно приржавевшую металлическую застежку (тоже мне, нержавейка называется!) и стал аккуратно разматывать тонкую ленту черной кожи. Кстати, надо бы и вправду заклепок на нее насажать - пусть думают, что металлист. Приставать меньше будут.

Моя собственная кожа под повязкой выглядела неестественно белой, с синими и красными прожилками - словно полупрозрачная; и совсем без волос. Ну, однако, папа и намотал! Перестраховщик. Вот хохма будет, если там вообще ничего нет. Ага, краешек родинки показался. Ну, вот.

–  Чего это у тебя, Серега? Татуировка?
– все с интересом придвинулись к моей руке.

Я и сам с интересом разглядывал собственную руку. На месте родинки - две пересекающиеся окружности, каждая диаметром с двухкопеечную монету, перечеркнутые крест-накрест. Откуда они взялись? Сроду у меня на руке ничего похожего на было!

И тут руку словно ожгло огнем. Окружности вспыхнули горячим красным светом, как спираль электроплитки. Нестерпимый жар быстро распространялся по телу. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал звон, окружающее стремительно проваливалось в жаркую кровавую пустоту. "Ну вот, предупреждали же!
– успел подумать я, выпадая из реальности и погружаясь в огненную геенну беспамятства.
– Подохну сейчас ни за чих собачий…" Но частица моего сознания продолжала отчаянно цепляться за край разверзшейся бездны. Значит, я еще жив! Я смутно чувствовал: вокруг что-то происходит. Некое неуловимое движение, чуть слышные, размытые звуки. Время исчезло. Снаружи могли пройти секунды, могли - часы…