Про Савву я, естественно, узнал не от Пеликана, а от своих людишек в баре, благо случай этот мусолился по двадцать раз на дню, постепенно обрастая всякими невероятными подробностями типа того, что Савва вообще начисто отрезал Пеликану башку.

Сегодня, придя с участковым в бар, я застал Савву на обычном месте, за своим столиком. Узнав меня, он не стал хвататься за нож, вставать в стойку, кричать всякие глупости, а спокойно вышел из-за стола и отправился вслед за нами. Савва был авторитетом. Это дурачки-малолетки выпендриваться начинают, прыгать, орать, за что и получают по своим бритым затылкам.

Уже на выходе он обернулся к приятелям, помахал разрисованными пальчиками и степенно выплыл из бара.

В начале нашей беседы он, скорее из приличия, поинтересовался, за что его привели. Когда же я объяснил, он еще минут пять, чисто символически, позапирался, а затем попросил лист бумаги. Без всяких там понтов и демагогии.

Савва, конечно, лукавил. Его объяснения, что «Пеликан сам нарвался» и что «зато теперь его на зоне с помпой встретят», яйца выеденного не стоили. Нет, нет, может, на зоне он и будет в фаворе, но чистосердечное он сейчас накатал вовсе не по этой причине. Савва, что называется, просто созрел. Как груша, которая, если ее вовремя не сорвать, в один прекрасный момент упадет и превратится в лепешку. Так легко никто не сдается. Стало быть, логика проста

– спокойненько, не трепля себе и людям нервов, сяду, чтобы эти самые люди вдруг не копнули дальше и глубже.

А уголовка спокойно могла бы накопать в биографии Саввы лет, эдак, на пятнадцать – в этом я ничуть не сомневался.

– Андреич, – прервал мои мысли Савва, – там в дежурке бабки отобрали, ключи… Ты это, сигарет не купишь, пачек пять, а еще лучше папирос подешевле. И еще… Мне бы вещички не помешали, теплые. Позвони бабе моей, Мариш-ке, пусть принесет. Запиши телефончик.

Я чирканул номер на календаре.

– Значит так, брюки теплые пусть возьмет, ботинки черные, свитер и куртку старую. Потом, полотенце, чай в носки шерстяные.

– Чай отберут, ты ж знаешь.

Савва помолчал немного.

– И, Андреич, мне ж восьмерик корячится, ты бы это… Ну, в общем, с бабой хочу попрощаться.

– Это без проблем. Приведу в камеру и прощайтесь на здоровье.

– Андреич, неохота в камере. Чтобы пьянь всякая слушала. У тебя нельзя? Я ж не убегу, на окнах – решетки, а дверь ты закроешь. Да мне недолго, минуть десять. Понимаешь, Маришка беременная, не хочу, чтобы аборт делала, надо уговорить.

Я пожал плечами. Странно как-то. Когда они наворотят дел, такая злость берет – разорвал бы. А как попадутся, вся злость куда-то пропадает. Человек как человек, такой же как я. Со своими крупными и мелкими проблемами и бедами, со своей нехитрой жизненной логикой.

– Хорошо, я позвоню ей.

– Спасибо. За мной зачтется.

– Да ладно, я понимаю все.

Я проводил Савву в камеру, позвонил его Маришке и в праздном безделии пошел гулять по отделению. А что, могу и погулять, я сегодня сто восьмую раскрыл.

Следователь пока не приехал, мы стояли на очереди, так что время было. Я заглянул к Женьке Филиппову, моему коллеге, перекинулся с ним парочкой ласковых словечек, типа «А пошел ты…» – «А пошел ты сам…», полистал бульварную газетку в дежурке, сходил купил Савве папирос в ларьке и вернулся к себе. Маришка уже ждала возле дверей, сжимая в руках два полиэтиленовых пакета с вещами.

– Простите, это вы Ларин?

– Я, я, заходи.

Я осмотрел содержимое пакетов на предмет обнаружения оружия, наркотиков и прочих запретных штучек, ничего не нашел и сказав Маришке: «Посиди», пошел за Саввой.

Перед дверьми кабинета я напомнил ему про десять, от силы, двадцать минут и про попытку к бегству и, пожелав удачного прощания, запер кабинет, оставив рецидивиста наедине со своей зазнобой.

Вообще-то выражение «запер кабинет» здесь несколько неуместно. В дверях был внутренний накладной замок, отпирающийся изнутри рукой или снаружи – ключом. А посему мне придется караулить Савву у дверей. Да ладно, пускай голубки пошепчутся. Вряд ли эта Маришка дождется Савву – она вроде ничего, найдет себе нового. Савва уж больно хлопотный.

Я сел на подоконник рядом с кабинетом и начал рассматривать улицу. Очередное лето. Потом очередная осень, потом, потом… Без остановки. Без передышки. А мы в этом времени. Тоже без остановок. Мы – рабы времени. Вон, Савва, он раб вдвойне. Что у него осталось? Десять минут свободы? Да и не свободы, а так…

Я прислушался. Не специально, а скорей по ментовской привычке. Из кабинета доносились какие-то непотребные звуки, годные разве что для эротического фильма. Но телевизора у меня нет, это точно. Так… Ну, Савва… Это ты, значит, свою наколку «Хочу тебя» в жизнь претворяешь? Мать честная, что ж эта Маришка так стонет, на весь коридор слышно… Интересно, а где они этим занимаются? Дивана-то у меня нет, а раскладушку Филиппов забрал. Так-так-так. Значит, на столе. Ну, Савва… Он хоть дела отодвинул или прямо на них? Черт, а сам-то я убрал «секретки» в сейф или на столе оставил? Все, хватит, время вышло. Через восемь лет продолжите.