Иваненко, возможно, не ведал, что к тому времени некий американский фонд «Наследие» уже подготовил для Ельцина программу российских реформ. Первым пунктом там значилось полное свертывание контрразведывательной деятельности и перепрофилирование бывшего КГБ исключительно на борьбу с преступностью и терроризмом. (Спасибо еще, хоть это разрешили.)

Итог долго ждать себя не заставил; вся вторая половина 1991 года и значительная часть года 1992-го ознаменовались полной парализацией деятельности нашей разведки и контрразведки. В самый ответственный, важнейший для страны момент, когда вмешательство спецслужб требовалось как воздух, они оказались полностью выведены из игры; по неразумности или чьему-то злому умыслу - вопрос остается открытым.

Егор Гайдар даже жаловался потом: дескать, никакой серьезной информации правительство от Министерства безопасности (так стал называться реформированный КГБ) добиться не могло.

«Я предпринимал постоянные, но, как правило, бесплодные попытки получить от этого ведомства информацию о коррупции в министерствах, аппарате правительства… Поначалу думал, что более содержательная информация поступает к президенту… Потом понял, что и у него надежной информации нет… В общем, если МБ и работало, то явно не на нас».

Воистину: нападение - лучший способ защиты. Сначала новые правители собственными руками разрушили систему национальной безопасности, а затем - еще и набрались наглости жаловаться на слабую-де ее эффективность.

Какая, к черту, информация! Какие разработки и материалы; сотрудники, приходя утром на службу, не знали, доработают ли вообще до вечера. Одна пертурбация сменялась другой, людей пачками выводили за штат.

Никакое другое ведомство не реформировалось в новой России с такой частотой, как госбезопасность. Только за первый ельцинский срок здесь прошло шесть реорганизаций и сменилось шесть вывесок (КГБ-АФБ-МБВД-МБ-ФСК-ФСБ). С каждой новой реформой из системы вымывались лучшие кадры - самое крепкое, работоспособное среднее звено; те, кто мог найти себя в мирной жизни. Все делалось для того, чтобы уничтожить систему на корню.

Люди, пришедшие в КГБ до 1990 года, отправлялись служить в самую престижную организацию страны. Они гордились своей принадлежностью к этому тайному ордену меченосцев, чувствовали свою причастность к важным государственным делам. А потом в одночасье оказалось, что работать в КГБ - не почетно, а позорно. А потом - на ведомство их (а что такое ведомство? в первую очередь люди) начали спускать всех собак, будто это они, чекисты 1980-х, сами втыкали иголки под ногти Бухарину и пытали врачей-вредителей.

Для того чтобы окончательно убедить Запад в своей лояльности и приверженности демократическим идеалам, российское руководство пошло даже на совершенно беспрецедентный шаг: в начале 1992-го Ельцин помиловал всех без исключения агентов иностранных разведок, прежде осужденных за измену родине. Оказалось, что эти люди - преимущественно сотрудники КГБ и ГРУ - не предатели, а «борцы с тоталитаризмом», просто боролись они по-своему, как умели.

Именно в таком благородном обличье и представали отныне перед журналистами бывшие шпионы, обернувшиеся в одночасье «узниками совести»; хотя, по-моему, в любом государстве, вне зависимости от политического устройства, нарушение воинской присяги является преступлением наитягчайшим.

Демагогический этот лозунг - сражаться с коммунизмом любыми подручными способами - был не нов; первым запустил его один из самых видных перебежчиков, полковник КГБ Олег Гордиевский, удравший в Лондон накануне перестройки; Гордиевский работал на англичан еще с 1974 года и опасался неминуемого провала.

Очень уместно привести в этой связи свидетельство сотрудника пресс-бюро КГБ СССР Игоря Прелина, который в 1990 году сопровождал журналистов «Би-Би-Си» при посещении пермского лагеря особого режима, где сидели предатели. Уже тогда стало известно, что осужденные намерены объявить себя узниками совести; такой вариант был подсказан им американцами, пообещавшими развернуть в ответ широкую международную кампанию в их поддержку.

И ведь развернули! И шпионов - повыпускали. А они, в свою очередь, принялись потчевать нетребовательную публику душещипательными историями о своих мученических подвигах.

Некто Борис Южин, например, агент ФБР с 10-летним стажем и бывший подполковник внешней разведки КГБ, в первом же интервью после освобождения (из 15 лет он просидел всего 6) объявил на голубом глазу, что пошел на сотрудничество с американцами сугубо из «идейных соображений», ибо, начитавшись Солженицына и самиздата, полностью пересмотрел свои взгляды на советскую действительность. О том, что ФБР завербовало его на банальном компромате - Южину подложили в постель некую Джуди Стивенсон, а затем принялись этим шантажировать - «диссидент» предусмотрительно умолчал.

Другой его коллега - сотрудник норвежской резидентуры КГБ Михаил Бутков, сбежавший весной 1991 - го к англичанам, и вовсе опубликовал потом открытое письмо к бывшим товарищам по оружию, где объяснял свой поступок тем, что «считал своим долгом противостоять попыткам реакционных сил в СССР… заморозить и задушить процесс демократических преобразований».

«Противостояние» майора Буткова привело к тому, что резидентура внешней разведки была выслана из Норвегии в полном составе. Кроме того, он передал английским спецслужбам всю известную ему информацию об агентах КГБ в Скандинавии, что, впрочем, путевки в новую жизнь Буткову не обеспечило.