Бережно спрятав шиповки в специальную коробку, он снял фартук, накрыл им колодку и вышел во двор. Жена и младший сын поливали белые розы перед входом в дом.

– Кушать приготовила?
– спросил Ашот Каренович жену.

– Через полчаса позову, - сказала жена и ловко срезала большую белую розу на длинном стебле.

– Тогда я сейчас подойду, - строго сказал Ашот Каренович и вышел на улицу.

На скамеечке перед домом милиционера Филимонова судачил народ. Наверное, обсуждали, что случилось у магазина. На Ашота Кареновича все посмотрели с легким осуждением, словно это его друзья, а не клиенты приезжали, словно это он жену Мамеда за волосы у магазина таскал. От этого башмачнику стало немного обидно, но он все-таки сдержался, вежливо поздоровался с людьми, пересек улицу и вошел во двор, где жила семья Лузгиных. Их старший сын Вовка только что вернулся из заключения, шесть лет отсидел, а теперь валялся на диване и отдыхал от тюремных лишений под блатные песни Михаила Круга. Парень он был неплохой, но авантюрист, просто пробы ставить негде. Потому и попадал вечно в разные неприятные истории. Ашот Каренович подумал вдруг, что пора Вове Лузгину хорошие туфли сшить, чтобы за ум взялся. Окно было открыто.

– Вовка, - сказал Ашот Каренович.
– Выйди, дело есть!

– Ашот Каренович!
– Лузгин высунулся в окно, радостно сверкая сизой стальной фиксой.
– Вот не думал, не гадал. Каким ветром?

– Дело есть, - снова сказал Ашот Каренович.
– Ты свои «берцы» тюремные, в которых с зоны пришел, не выбросил еще?

– Зачем?
– удивился Вовка.
– Вещь такая, на века. Им же цены нет, сто лет будешь носить и не сносишь! На рыбалку буду ездить!

– Дай мне их, - сказал Ашот Каренович.
– Очень нужно. Я верну, быстро верну.

– Для вас, дядя Ашот, все, что угодно, - светски сказал Вовка и исчез.

Вновь показавшись в окне, Вовка протянул ему грубые ботинки. И кожа на них пошла самая поганая, и швы были такие, что стыдно смотреть. Если бы Ашот Каренович когда-нибудь такую погань сшил, он бы навсегда ремесло забросил. Но сейчас эти неуклюжие «берцы» были ему нужны. Очень нужны!

– Хорошо, - сказал Ашот Каренович, принимая тяжелые ботинки.
– Ты бы, Вовка, завтра ко мне заглянул, я бы тебе что-нибудь из обуви подобрал. А то хочешь, новые соображу.

– Загляну, - пообещал Лузгин.
– Мне завтра все равно к участковому отмечаться.

Ашот Каренович вернулся домой, сел под навес, поставил ботинки, на столик и принялся внимательно разглядывать их. Следовало внимательно рассмотреть эти образцы казенного имущества, которые даже честного человека могли в зону загнать. Рассмотреть их, изучить и сшить такие же, только более благородные, из других материалов, и чтобы Владимиру Даниловичу они по ноге пришлись и с его костюмом гармонировали. Но главное - чтобы душе его черной соответствовали. Подлых выходок Ашот Каренович никому не прощал.

«Волны по Севану гонит гневный царь…»