Шулерство было у него своего рода манией, внутренней потребностью. Впрочем, заскоки, правда, несколько иного рода, бывали и у его дядюшки, почтенного профессора. В свободные от писания научных статей и составления учебников минуты он принимался за решение математических ребусов. Профессор выписывал из-за границы специальные журналы, вел с их редакциями оживленную переписку. Иногда он сам составлял такие ребусы из дифференциальных уравнений, которые и Аввакуму были не под силу.

Надо сказать, что маниакальные увлечения были характерны для всего их рода. Покойный отец Хари был по профессии ихтиолог, все его считали серьезным, преданным своему делу научным работником, однако и он отличался причудами. Во время отпуска или когда наступали праздники, он брал рюкзак и, вместо того чтобы отправиться куда-нибудь на речку или на побережье моря, пускался в дремучие леса на поиски монастырей и заброшенных часовен; там он собирал старинные подсвечники, ржавые задвижки, ветхие останки иконостасов. Однажды во время подобной экспедиции в Странджанских горах он погиб от укуса змеи. Вот почему мне кажется, что в их роду все были немного чокнутые. Участковому ветеринарному врачу не зазорно ловить пестрых бабочек в свободное время, но ихтиологу собирать старые щеколды вовсе не к лицу. Я так считаю.

А теперь мне хочется немножко рассказать и о Прекрасной фее. Меня не причислишь к романтикам, но в порядке исключения я позволю себе одно поэтическое сравнение. Нежностью своей Прекрасная фея напоминала водяную лилию, а живостью и резвостью — белую шаловливую козочку моего старого друга деда Реджепа. Она была поистине редкостным цветком из Магометова рая правоверных, созданного богатейшей фантазией восточных поэтов.

Вот какова была Прекрасная фея — и на лилию походила и на козочку, но прежде всего она была женщиной!

Но, как ни странно, в жизни ей пришлось немало выстрадать. Первое несчастье постигло ее, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Едва она поступила стажеркой в Театр оперетты, как помощник дирижера предложил ей прокатиться с ним к Золотым мостам. Водил он машину неплохо, но чем-то отвлекся на мгновение — наверное, задумался над какими-то контрапунктами, — и машина свалилась под откос. Для водителей транспорта рассеянность — опаснейший порок, подчас ведущий к гибельным последствиям. Раз ты сел за руль, нечего засорять себе голову всякими там гаммами, тактами да контрапунктами.

Когда Прекрасной фее исполнилось двадцать лет, она вышла замуж за очень видного инженера, который руководил крупным строительством. Муж был на целых тридцать лет старше ее, и не трудно себе представить, какое это было трогательное зрелище, когда молодость и зрелость влюбленно, рука об руку шли по улице. Однако вскоре после свадьбы инженер скоропостижно скончался.

Как видите, нельзя сказать, что жизненный путь Прекрасной феи был усеян розами. Но она держалась храбро. Я ни разу не видел, чтоб эта женщина предавалась скорби или, отчаявшись, наряжалась в мрачные одежды. Наоборот, все ее наряды были ярких цветов; она даже настаивала, чтоб Хари носил желтое пальто.

Вот в какой необычный мир привел меня Аввакум. Среди этих людей со столь странными привычками я казался человеком не в меру прозаичным. Да так оно и было на самом деле — иначе едва ли я добился бы таких успехов на ветеринарном поприще. Человеку со странными привычками нелегко бороться за высокие надои молока.

Тот вечер, когда Аввакум впервые привел меня в гости к профессору Найденову, пролетел, как сон в летнюю ночь, несмотря на то, что уже кончился октябрь и на улице моросил отвратительный дождь.

Бывший кок приготовил для нас отменный шницель, а Хари вынул из глубоких карманов своего плаща две бутылки выдержанного красного вина. За тем они вместе с Аввакумом взяли на руки и перенесли к столу почтенного профессора, что было не так уж трудно — старик весил не более пятидесяти килограммов. Прекрасная фея расцеловала его в обе щеки и весь вечер заботливо ухаживала за ним, как родная дочь. Несмотря на тяжелый недуг, дядюшка был человек веселый и забавный, рассказывал старые анекдоты и неожиданно в минуту старческого умиления подарил своей будущей снохе изящное золотое колечко с маленьким изумрудом. Мы все захлопали в ладоши. Прекрасная фея, обняв его, обронила от радости слезу, а бывший флотский кок сыграл на старой гармошке церемониальный марш моряков.

Затем мы поднялись наверх и разместились в профессорском кабинете. Прекрасная фея надела белый передничек с оборочками и занялась приготовлением кофе; Аввакум с профессором уткнулась в новый алгебраический ребус, а Хари, засучив рукава, с увлечением принялся за дело — он давно уже начал мастерить для дядюшки специальное чудо-кресло. Да, это было настоящее чудо: и кресло для отдыха, и письменный стол, и кровать, к тому же сооружение это могло свободно передвигаться, потому что «шасси» его было смонтировано на роликах!

Бывший кок подал нам бисквит с кремом, мы пили кофе и ликер. После кофе Хари предложил поиграть в … жмурки. Я вытаращил глаза, мне показалось, что я не расслышал как следует, и это вызвало взрыв смеха. Но тут Прекрасная фея топнула ножкой, и тотчас же лица насмешников стали очень серьезными. Затем она мило взглянула на меня и даже слегка улыбнулась. А ведь говорят, что если чья-нибудь невеста ласково посмотрит на другого и улыбнется ему, то это может послужить началом небольшого романа. Вот почему мне показалось, что температура в комнате поднялась по меньшей мере градусов на двадцать. Впрочем, перед этим я выпил полную рюмку ликера.