– Милая барышня, – проворковал психиатр, – это всего-то навсего явление эмоционального переключения, которое может случиться с каждым и, как правило, с каждым случается.

– Но я не просто переключилась, – сказала она, – я пересела к вам на колени, вот так, и потом вот так обняла вас за шею.

– Ну, ну, – ласково остерег ее психиатр, – по-моему, вы воспроизводите свой сон под влиянием невротического импульса.

– А я всегда все воспроизвожу, – сказала она. – Поэтому меня зовут на любую вечеринку и называют душой общества. Но, доктор, потом я случайно обернулась к окну, вот так, и… Ай! Это он! Это был он!

Это был Чарли! Как он на нас страшно поглядел на лету!

В те дни – надеюсь, и в наши тоже – среди холмов и долов Норт-Гемпшира процветала деревенька под названием Уфферлей. При каждом домике там был сад, а в каждом саду – по огромной яблоне. И вот, когда их ветви склонились под тяжестью красных яблок, а свежевыкопанный картофель сиял между гороховой грядкой и капустным участком, в деревню пришел некий молодой человек, до тех пор в нее не заглядывавший.

Он остановился на дорожке точнехонько у калитки миссис Хеджес и заглянул в садик. Рози – она как раз собирала горох – услышала его робкое покашливание, обернулась и перегнулась через плетень осведомиться, что ему нужно.

– Мне бы узнать, – произнес молодой человек, – не сдает ли кто в вашей деревне комнату.

Он посмотрел на Рози, чьи щечки были краснее самого красного яблока, а волосы неописуемо золотистого цвета, и добавил: – Может, у вас сдается?

Рози наградила его ответным взглядом. На нем была синяя фуфайка, какие носят матросы, но он совсем не походил на матроса. Лицо у него было загорелое, простое и милое, а волосы черные. Вид у него был неухоженный и застенчивый, но что-то в его облике решительно говорило о том, что он не заурядный бродяга.

– Пойду спрошу, – сказала Рози. С этими словами она побежала за матушкой, и миссис Хеджес вышла лично порасспросить молодого человека.

– Мне надобно с неделю пожить в ваших местах, – объяснил он, – но не хотелось бы останавливаться в городе Андовере.

– Кровать-то найдется, – сказала миссис Хеджес, – и коли вы не против питаться с нами за одним столом…

– Что вы, мэм, – возразил он, – конечно нет. Лучше не придумаешь.

Тут же и договорились. Рози собрала лишнюю горсть гороха, и через час он уже сел с ними ужинать. Он сообщил, что звать его Фред Бейкер, но больше ничего не сказал, потому что от вежливости слова у него застревали в горле, так что миссис Хеджес в конце концов напрямую спросила, чем он зарабатывает на жизнь.

– Как же, мэм, – ответил он, глядя ей в глаза, – с малолетства занимаюсь то тем, то другим, но запала мне одна старая присказка про то, как преуспеть в жизни, – «Корми или смеши». Вот этим самым, мэм, я и занимаюсь. Я разъезжаю со свиньей. Миссис Хеджес призналась, что сроду о таком не слыхивала.

– Вы меня удивляете, – сказал он. – Вот ведь в Лондоне, мне рассказывали, они на подмостках состояния зарабатывают. Составляют слова разные, считают, складывают, отвечают на вопросы, да все что угодно. Но погодите, – улыбнулся он, – вот увидят они мою Мэри…

– Так зовут вашу свинью? – спросила Рози.

– Ну, – застенчиво произнес Фред, – так я ее называю вроде как с глазу на глаз. А на публику у нее имя Золя. На французский манер, как мне думается. Есть в этом имени изюминка, извиняюсь за выражение. Но в фургоне я зову ее Мэри.

– Так вы в фургоне живете? – воскликнула Рози, которой сразу пришел на ум кукольный домик.

– В фургоне, – ответил он. – У нее своя койка, у меня – своя.

– Нет, мне такое не по душе, – заявила миссис Хеджес. – Да еще чтоб со свиньей… Нет и нет.

– Она у меня чистенькая, – возразил он, – как новорожденная крошка. А уж время с ней проводить – все одно как с человеком. Но все равно, походная жизнь не совсем по ней, сами понимаете. Как там в поговорке – по горам, по долам. Между нами, я не успокоюсь, пока не пристрою ее в какой-нибудь роскошный лондонский театр. Вот посмотрите на нас в Уэст-Энде – то-то будет зрелище!

– А по мне, так лучше фургона ничего нет, – заметила Рози, у которой вдруг нашлось много чего сказать.

– Он у меня красивый, – согласился Фред. – Занавесочки, сами понимаете. Цветы в горшочках. Печурка. Я уж как-то и пообвык. Даже не представляю, как и жить буду в одной из этих громадных гостиниц. Однако Мэри о своей карьере позаботиться надо. Я ее дарованиям мешать не могу, так-то.

– Она большая? – спросила Рози.

– Не в размерах дело, – ответил он, – она не крупней Шерли Темпл {Темпл Шерли (род. в 1928 г.) – американская актриса кино, в 1930-е годы прославилась исполнением ролей маленьких девочек.}. Но зато каковы мозги и характер! Умна, как целый воз мартышек. Вам она понравится, да, верно, и вы ей тоже. Да, пожалуй, понравитесь. Мне порой сдается, что я для нее простоват, – с дамами мне не больно доводилось иметь дело.

– Так я вам и поверила, – игриво возразила миссис Хеджес, как того требовал этикет.