Как отдыхается, Женя? Нормально! Домой, наверное, хочется? Слышь, чего тебе надо, мент? Ты, вообще, кто такой?

— Евгений, ты не слишком борзеешь?

— Не слишком. Я тебя сюда не звал.

— Так и сел ты сюда не по своей воле. А звать меня не надо, я сам прихожу.

— Ну и на фига ты пришел? Нет, я, в натуре, не понимаю! Еще чего-то навесить хочешь? Так не получится!

— Что, нет за душой ничего?

— А вот и нет! Пойди, докажи. Знаю я ваши приколы…

— Если б знал — не сел. Не те нынче времена. Раньше б с такой статьей ты под шконкой бы жил.

— Не ваши времена. Не ментовские. А под шконкой я бы никогда не жил.

— Женя, ты такую Инну Локтионову помнишь?

— Не помню.

— В мае девяносто пятого вас за вымогалово задерживали. Она с вами была. Убили ее, Женя.

— А я-то здесь при чем? Я в это время здесь уже парился!

— Так ты знаешь, когда ее убили?

— Догадался.

— Филин, наверное, позвонил. Правильно сделал! У меня, Женя, к тебе короткий разговор. Короткий и прямой, как твои извилины. Хочу я, Женя, предложить тебе сделку. Я не мастер торговаться, поэтому сделаю свое предложение один раз и в доступной форме. Ты у нас, кажется, под залог выходишь? Можно ведь обломать тебе это удовольствие. Здорово обломать. Утром выйдешь, а вечером опять в той же камере окажешься.

— Это как же? Наркотики в карман подбросите?

— Зачем? Подбрасывать, конечно, хорошо, но слишком часто этим пользоваться не стоит. Не по моральным соображениям, а по, скажем так, технологическим… Статью сто одиннадцатую знаешь?

— Тяжкий вред здоровью?

— Угадал. Начало лета помнишь? Дискотека «Трюм», подвальный этаж, черный, который много выступал. Не возникает никаких ассоциаций?

— Я-то здесь при чем?

— Может, и не при чем. Меня ж там не было, я не видел. Но черный почему-то на тебя указывает.

— Да его ж в городе нет!

— Ай-ай-ай, Женя! Следи за языком-то! Нельзя ж так бездарно прокалываться. Он в городе. Недавно вернулся. Я с ним виделся, фотокарточку твою показывал. Представляешь, он тебя опознал. Какой гад, а? Опознал, да. Пока — неофициально. В уголовном деле ничего нет. Но, если мы не договоримся, будет. Он опознал, земляки его опознают. Там ведь ребята тоже крутые, знали б, где тебя искать, — давно бы нашли. И твой Филин их не испугает, а начинать серьезную разборку из-за тебя вряд ли кто станет. Я не прав? Сдадут и как звать забудут. Сейчас-то сдали… Откуда, ты думаешь, я про тебя узнал?

— Откуда?

— Догадайся.

Зуйко опустил голову, стиснул кулаки. С раздражением расстегнул куртку, приспустил ее, обнажая широченные плечи. На правом виднелась большая, недавно сделанная, двухцветная татуировка на тюремную тему. Владимирский Централ, ветер северный, зла не мерено — и все такое прочее.

— Пока ты сидел, Мартына взяли. С поличным. Братва на тебя грешит…

— Так это он меня вломил? — встрепенулся Зуйко.

— Женя! На такие темы в приличном доме не говорят.

— Хорошо. — Зуйко сжал кулаки, напряг шею и бицепсы. — Хорошо, черный меня опознал. Что дальше?

— Дальше, Евгений, два пути. Либо мы договариваемся, либо я передаю материалы следователю, и он тебя арестует вечером того же дня, когда ты отсюда уйдешь. Хочешь бежать из города — беги. На здоровье. Только бежать тебе некуда.

— А почему вы до сих пор ничего не сообщили следователю?

— Во-первых, я не люблю черных. Во-вторых, я рассчитываю от тебя кое-что получить. Не деньги — информацию. Что-то ты знаешь сейчас, что-то сможешь узнать, уйдя на свободу. Я объясню, какие вопросы задать, чтоб не подставиться. Многого от тебя не потребуется, но, если попробуешь меня нае…ать, наш договор будет расторгнут. Чуть не забыл: третье! «Трюм» не в моем районе, и, отдавая «палку» им, я порчу показатели себе. Так что, если будешь себя хорошо вес! сможешь спать спокойно.

— Поспишь тут спокойно, у вас на крючке!

— Женя, ты бы удивился, узнав, сколько человек у меня на крючке. И ничего, спят.

— Инку жаль, — арестант кинул на опера быстрый взгляд исподлобья. Впервые говорить на такую тему всегда очень трудно. Но в мире нет, наверное, ни одного блатного, который бы хоть раз в жизни кого-то не «сдал». По разным причинам. Страх, корысть, глупость… Тяжело лишь первый раз. Потом идет по накатанной колее.

— Ни за что баба погибла, — согласился Волгин. — Беспредел полный. Ладно б, муж ее с любовником застукал — святое дело. Но так?

Помолчали, разглядывая друг друга.

— Теперь, Евгений, расскажи мне, пожалуйста, об отношениях вашего творческого коллектива с конторой по имени «Полюс», — закончил Волгин. — Во всех подробностях расскажи.

Хмаров ждал Сергея возле известного бара. Заметив машину, подошел, наклонился к открытому окну:

— Может, посидим там? Хлобыстнем по рюмашке…

— В другой раз. Вадим сел в машину.

— Страсти кипят, шеф! Локтионов писает кипятком. На жену ему плевать, за себя переживает. Если я правильно понял, на днях мочканули его кореша. Какой-то то ли охранник, то ли детектив. И Локтионов считает, что может стать следующим.