Дворецкая Елизавета
Шрифт:
Гельд не понял, почему она молчит, но придвинулся ближе к ней и обнял ее за талию. Эренгерда уронила руку ему на грудь, чувствуя, как теплое мягкое облако обволакивает ее целиком и не дает двинуться; она и не хотела. Он прав, он во всем прав, все это не важно: род, конунги, приметы… Он сам… Это все, что важно, и какое счастье, что он ей встретился…
– Вот это да! Вроде не пьян, а такое… Да возьмут меня великаны! Спьяну не увидишь! – вдруг гаркнул совсем рядом смутно знакомый голос.
Эренгерда и Гельд отпрянули друг от друга. На тропе у края опушки стоял Орм по прозвищу Великан и изумленно смотрел в их потрясенные лица.
– Эренгерда! – воскликнул он, точно не верил своим глазам. – Ты чего тут делаешь? Э, да я вам помешал! – сообразил он.
Орм Великан не был мудрецом, но Эренгерда сама себя выдала: при его появлении на ее лице отразилось не облегчение, а испуг, почти ужас.
– Я… – выдохнула она, не в силах ничего придумать. Ей отчаянно хотелось как-то вернуть все назад.
– Ты, я вижу, не хочешь ждать, пока конунг на тебе женится, так ведь? Да возьмут меня великаны! – Орм пытался уяснить себе изумительное открытие. – Вот так дела! А я еще не верил, когда говорили…
– Эй, ты, ясень меча! – перебил его Гельд, опомнившись и шагнув вперед. – Потише! Выбирай слова! Ты забыл, с кем говоришь!
– Я теперь уже не знаю, с кем говорю! – ответил Орм и тоже шагнул вперед. – С невестой конунга или…
– Молчи! – Гельд повысил голос. – Не скажи такого, о чем потом пожалеешь! Как ты смел подумать плохо о невесте конунга и дочери Кольбейна ярла! Придержи язык, а то этот ненадежный конь занесет тебя прямо в Хель!
– Да ты думаешь мне грозить? – Орм упер руки в бока и наклонился вперед, точно плохо расслышал. Гельд был выше его ростом, но Орм был так плотен и крепко сбит, что и впрямь сейчас, удивленный и заносчивый разом, показался великаном, только маленьким. – Ты кто такой? Ты…
– Речь не обо мне! – резко прервал Гельд. Он страшно злился и на себя, и на Орма. – Я не хочу, чтобы ты сам на себя накликал беду какой-нибудь глупой клеветой. Поклянись, что будешь держать свои вздорные мысли при себе! – Гельд взмахом руки показал назад, на Поминального Дракона.
– Ха! – Орм покачнулся, точно ему было смешно. – Никогда еще торговцы не требовали с меня клятвы, и не будут требовать! Да возьмут меня великаны! Пусть конунг и все люди сами решают, виновата ли в чем его невеста и не из рук ли безродного бродяги он ее возьмет! Это дело слишком важное, чтобы я стал молчать и бояться какого-то там Кольбейна ярла или его сынка Асвальда! Они слишком много о себе думают! Не дают рта раскрыть, но уж теперь я не смолчу! Я приносил клятву верности конунгу, а не кому-то другому, и я буду ее держать! Да возьмут меня великаны! Я не хочу, чтобы в доме нашего конунга рождались внуки какого-нибудь раба!
Не ответив, Гельд выхватил меч. Орм мгновенно выдернул из ножен свой и решительно, с полной готовностью отразил первый удар. Эренгерда мельком увидела лицо Гельда и чуть не вскрикнула: оно исказилось застывшей, острой злобой. Это было так непохоже на того Гельда, какого она знала, что ей хотелось кричать от страха, и она прижала обе ладони ко рту. Схватка мелькала у нее перед глазами множеством резких стремительных выпадов; так бывает, когда бьются неожиданно для себя, но насмерть. Сказано что-то такое, чего никак нельзя обойти, что оставляет место на земле только для одного. Орм, плотный, опытный, с детства приученный к оружию, и Гельд, который даже в той недавней битве в Медном Лесу предпочитал лишь перевязывать всех подряд… Он дрался неожиданно хорошо: четко, быстро, уверенно и очень решительно. Эренгерда даже не успела уследить: оба противника вдруг оказались вплотную друг к другу, перед глазами мелькнуло налитое кровью круглое лицо Орма с яростно выпученными глазами и угольно-черными бровями, а два перекрещенных и прижатых друг к другу клинка смотрели в сторону, на Эренгерду; еще какое-то быстрое движение позади этих тел, и Гельд стремительно отскочил назад. В его левой руке был длинный нож, и с ножа капала кровь.
А Орм согнулся и завалился лицом вниз на землю. Возле его горла быстро расплывалась кровавая лужа и впитывалась в рыжую хвою. Тело неровно дергалось, точно Орм пытается ползти вперед, как тот змей, в честь которого его назвали [17] .
Эренгерда и Гельд застыли каждый на своем месте, в нескольких шагах от Орма. Наконец тело затихло, кровавая лужа перестала увеличиваться. Эренгерда не отрывала от него глаз. Вид свежей крови навел на нее столбняк: животный ужас призывал бежать прочь, но какое-то более сильное чувство не пускало оттуда, где совершается такое важное, священное событие, как смерть. Орм, конечно, был мертв: огромная лужа крови и место на горле, откуда она вытекала, не оставляли сомнений. Как говорится, такие раны перевязки не требуют. Эренгерда смотрела в полной растерянности. Все случилось слишком неожиданно: несколько мгновений – и мир перевернут чем-то непоправимым. Казалось, только тряхни головой – и все исправится. Но мертвый Орм лежал на рыжей хвое с мелкими черными веточками, и вывихнутый мир не желал вставать на место.
17
Имя Орм означает «змей». Наряду с волками, воронами, медведями, орлами змеи были священными представителями животного мира и часто упоминались в именах.
– Ну, вот, – тихо сказал Гельд и посмотрел на нож. Кровь по нему уже не текла, а застывала красными потеками на клинке. – Кто он хоть такой?
– Он… Орм… – Эренгерда едва заставила себя выговорить имя мертвого. – Он из конунговой дружины…
– Я его там видел, в Аскегорде. У него тут есть родня?
– Нет. – Эренгерда говорила коротко, пытаясь проглотить судорожный комок в горле. – Конунг его привез… прошлой зимой… откуда-то… Не знаю откуда. У него тут никого нет.
– Значит, мстить будет сам конунг?