Теперь, удобно устроившись в постели, Петра работала с телефонами.

Через два часа ни один из Э. Мерфи уже не казался перспективным.

Она нашла Генри Джилуайта, транссексуала, мужа отвратительной Олив, работавшей в почтовом отделении абонентских ящиков. К середине дня Петра уже знала, что Джилуайт сначала отбывал срок в пенитенциарном учреждении Сан-Квентина, а через год его перевели в Чино. Побеседовав три минуты с помощником тюремного надзирателя, Петра выяснила причину этого перевода.

Закончив, она сварила кофе, съела рогалик, приняла душ, оделась и поехала в Голливуд.

Петра нашла место для парковки на стоянке, разместившейся возле узкой прогулочной аллеи. Отсюда было хорошо видно почтовое отделение абонентских ящиков. Сначала туда вошли и вскоре вышли несколько грязных типов, минут десять никто не появлялся. Петра вошла в отделение улыбаясь. Олив встретила ее сердитым взглядом.

— Привет, миссис Джилуайт. Что-нибудь новенького от Генри в последнее время?

Олив побагровела.

— Вы?! — Никогда еще это местоимение не звучало более враждебно. — Вы знаете?

Олив, задыхаясь, пробормотала какое-то ругательство.

Петра сунула руки в карманы и подошла поближе к стойке. Под локтями Олив лежали свернутые в трубку деньги. Она схватила их и повернулась к Петре спиной.

— Для вас хорошо, что Генри перевели, Олив. Чино гораздо ближе, чем Сан-Квентин, что упростит посещения. А ведь вы регулярно ездите туда. Каждые две недели, как часы. Ну и как он поживает? Старая проблема с кровяным давлением под контролем?

Олив обернулась. Казалось, она вот-вот плюнет Петре в лицо.

— А вам какое до этого дело?

— Чино также значительно безопаснее, — продолжала Петра, — если принять во внимание то, что Армандо Гусман, двоюродный брат жертвы Генри, сидит в Квентине и занимает солидное положение в шайке «Ватос-логас». Получается, что в Квентине полным-полно бандитов из «Ватос-логас», но лишь немногие очутились в Чино, поэтому выделить среди них такого человека, как Генри, там легче. Но мне сказали, что Чино переполнен заключенными. Вот такая ситуация, и никогда не знаешь, когда она изменится.

— Вы не можете. — Враждебное выражение лица сменилось жалобным.

Петра улыбнулась.

Щеки у Олив Джилуайт затряслись. Надо полагать, жизнь с такой ведьмой доставляла Генри истинное удовольствие. К тому же постоянные встречи с любителями транзисторных приемников.

— Вы не можете, — повторила Олив Джилуайт.

— Дело в том, что Генри, осужденный за убийство, несмотря на возраст и гипертонию, особой симпатии у тюремного начальства не вызовет. То, что он отказывается от консультаций психиатра, не прибавляет ему пунктов за хорошее поведение. Упрямец этот ваш Генри.

— Что вам нужно? — спросила Олив.

— Ящик двести сорок восемь. Что вы помните?

— Неудачник, — ответила Олив. — О'кей? Как и все они. С какими еще клиентами я, по-вашему, имею дело? С кинозвездами?

— Расскажите подробнее об этом неудачнике. Как он выглядел? Как расплачивался за ящик?

— Он… молодой, худощавый, высокий. Большие очки. Плохая кожа. Из тех, кого называют занудами. Настоящий гомик.

— Педераст? — Да.

— Почему вы так подумали?

— Я не думаю, я знаю. У него всякая голубая чепуха в ящике. — Олив презрительно улыбнулась.

— Журналы для голубых?

— Нет, приглашения от папы римского. Конечно, журналы. Как по-вашему, для чего все это? — Она указала в сторону стены, загроможденной коробками. — Библии приходят не часто.

Олив рассмеялась, и Петра почувствовала, что от нее пахнет можжевеловыми ягодами. Полуденная порция джина.

— Он говорил вам, как его зовут?

— Не помню.

— Но какое-то имя он называл?

— Ему пришлось заполнить бланк.

— Где этот бланк?

— Его нет. Как только у ящика появляется новый абонент, я выбрасываю старые бумаги. Считаете, у меня есть место для их хранения?

— Как удобно.

— Да. Можете как угодно угрожать мне, но факт остается фактом. — Олив тихо выругалась, и Петра по губам догадалась, что та сказала: «Сука ты трахнутая». — Вам, так называемому офицеру так называемых правоохранительных органов, должно быть стыдно за угрозы в мой адрес. Я пожалуюсь вашему начальству. Да, так я и сделаю.

— О каких угрозах идет речь? — осведомилась Петра.

— Переполнение. Положение изменяется.

— Не вижу в этом никаких угроз, мадам, но вы можете жаловаться на меня кому угодно. — Петра показала удостоверение личности. — Вот номер моего значка. — Олив пожирала глазами значок. — Как назвал себя голубой?