…В большой комнате за столом Гордеев что-то сосредоточенно писал. Почему-то он был в форме, с полковничьими погонами на плечах. В квартире расположилась группа захвата – Настя никак не могла сосчитать, сколько их. Под окном остановился грузовик, и из кабины вышла женщина со светлыми волосами в голубом пальто. Это же женщина, подумала Настя, это не может быть Галл. Блондинка подняла голову и встретилась глазами с Настей. У нее было немолодое приятное лицо с мелкими чертами. Господи, пронеслось в голове у Насти, это же моя смерть приехала, сейчас она войдет в квартиру – и я умру. Женщина вошла в подъезд. Насте казалось, что она отчетливо слышит ее шаги по лестнице. «Виктор Алексеевич! – закричала она. – Я же сейчас умру! Сделайте что-нибудь, спасите меня!» Но Гордеев даже головы не поднял от бумаг. Женщина в голубом пальто вошла в квартиру. Настя вцепилась в рукав полковничьего кителя: «Помогите же мне! Не пускайте ее сюда!» Гордеев недовольным и каким-то брезгливым жестом выдернул руку и отстранился. Парни из группы захвата молча расступились, пропуская блондинку. Она строго посмотрела на Настю. «Ну, здравствуй, красавица», – тихо сказала она. «Это ошибка, – хотелось крикнуть Насте, – вы не ко мне пришли, я же никакая не красавица, это все знают. Это ошибка!» Она почувствовала, что летит куда-то назад, в темноту. «Я умерла», – подумала Настя и с этой мыслью проснулась.

К снам Настя относилась бережно. Сновидение – продукт работы мозга, считала она, просто так ничего не снится. Смерть в сновидениях – признак сердечной недостаточности или легкого приступа, произошедшего во время сна. Надо выпить горячего чаю, покрепче и с сахаром.

Она вылезла из постели и поплелась на кухню. Пальцы плохо слушались ее, в подушечках покалывало – верный признак приступа. Ну смерть – ладно, а вот что означает все остальное? Неужели она и в самом деле не надеется на своих товарищей? Неужели она действительно до такой степени не уверена в них? И что же, получается, что в глубине сознания она считает Колобка способным бросить ее в трудный момент без поддержки?

«Наверное, это потому, что в первый раз, – успокаивала себя Настя. – Просто еще не приходилось на собственной шкуре испытать, насколько надежно и основательно планируются подобные операции». Но в голову упорно лезло совсем другое объяснение. За последние годы ей столько раз приходилось делать анализ различных комбинаций и операций – как успешно завершенных, так и проваленных, – столько раз приходилось выискивать слабые места и недостатки, что она хорошо, даже слишком хорошо знала, как часто случаются осечки, как часто кто-то халтурит, проявляет небрежность, забывчивость, подводит других. «Воистину, многия знания – многия горести», – подумала она.

Володя Ларцев с удовлетворением подумал, что Галл – или кто бы он там ни оказался, этот «объект», – фактически выполнил за них грязную работу.

– Я вас ни к чему не принуждаю, – спокойно сказал он. – Вы можете выбирать. Если вы не с нами, вам это ничем не грозит. Подумайте.

Его собеседник нервно постучал пальцами по колену.

– Мне кажется, вы меня обманываете. Разве меня не могут привлечь за соучастие?

– Обязательно привлекут. Когда я говорил, что вам ничего не грозит, я имел в виду, что ваш отказ от сотрудничества с нами не повлияет на меру вашей ответственности.

– А согласие повлияет?

– Конечно.

– Что я должен сделать?

– Ничего. Не делайте ничего, этого будет достаточно.

– Вы хотите сказать, что я должен молчать о том, что произошло сегодня?

– Вы меня правильно поняли. Живите, как будто ничего не случилось. Поймите, вы оказались не между двух огней, а между трех. С одной стороны – организация, с другой – ваш друг, с третьей – мы. Единственный способ не обжечься – стоять неподвижно.

– Вы правы. А если меня о чем-нибудь попросят?

– Пообещайте. Но не делайте ничего, не позвонив мне. Хорошо? Все это долго не продлится, самое большое – дня три. Три дня выдержите?

– Попробую, – вздохнул собеседник. – Веселая жизнь – сидеть и ждать, когда тебя привлекут, да еще по такой статье.

– Согласитесь, это все же лучше, чем ждать, что тебя просто убьют, – рассудительно возразил Ларцев.

Утром схема опять начала пробуксовывать. Так, по крайней мере, думали Коротков и Селуянов, узнав о передвижениях объекта. Гордеев выслушал их и отослал, коротко сказав:

– Я подумаю. Сидите на месте, далеко не уходите.

К часу дня те, кто вел наблюдение за объектом, сообщили, что потеряли его. Группа, блокирующая квартиру на проспекте Мира, была немедленно приведена в готовность. Напряжение нарастало. Объект возле дома не появлялся.

Гордеев сидел красный и злой. Он видел, что ситуация выходит из-под контроля.

– И все-таки я не понимаю, почему мы не можем слушать телефонные переговоры из квартиры Муртазова, – недовольно говорил заместитель Гордеева подполковник Жерехов. – Я не сомневаюсь, что прокурор дал бы разрешение.

– Поздно, Паша. Да и опасно. Неужто жизнь тебя ничему не научила? Чем выше уровень преступной организации, тем активнее идет утечка информации. Риск слишком велик.

– Но так мы ничего не добьемся. Это – нельзя, то – опасно, ты хоть понимаешь, к чему мы придем? Ты подставил убийце неопытную девчонку и рассчитываешь взять его голыми руками. Что с тобой, Виктор? О чем ты думаешь? Разрабатывать Павлова должно Министерство безопасности, а не мы с тобой.

– Да плевать я хотел на Павлова! – взорвался Гордеев. – Я убийцу ищу. А Павлов мне неинтересен. Кнопки нажимать каждый дурак может.