Шрифт:
Подо мной оказалась рогожка. Всё лучше, чем на голой земле.
— Господин лекарь, именем закона засвидетельствуйте смерть…
Я поднял голову.
Тучный длинноволосый мужчина стоял в двух шагах, глядел на меня округлившимися, но не утратившими властности глазами:
— Господин лекарь! Именем закона, властью герцога Тристага… засвидетельствуйте смерть!
Сильный человек. Волевой.
Господин лекарь приблизился; был он мал ростом, худощав и перепуган донельзя. Дрожащей рукой потянулся к моему запястью, но не решился коснуться, умоляюще оглянулся на мужчину с цепью.
— Именем закона! — грянул тот. Лекарь втянул голову в плечи и, содрогнувшись, взял меня за руку.
Вслед за ним я смотрел на собственную ладонь.
Просто рука. Моя рука. Безо всяких следов змеиного произвола. Чистая кожа… Красноватая от холода. Длинные пальцы. Аристократ, р-рогатая судьба…
А выше, на поддёрнутом манжете, — чуть проступающий из-под ткани серебряный стерженёк. Оборотная сторона приколотой к рукаву булавки…
— Да, — еле слышно пробормотал лекарь. — Свидетельствую… приговор свершён. Преступник мёртв.
Я сглотнул слюну; где-то там, в отдалении, стражники с копьями выталкивали со двора протестующую толпу. Палач отводил глаза, младший подручный его икал, старший угрюмо глядел в раскисшую землю. Лекарь прерывисто вздохнул.
— Закон свершён, — торжественно провозгласил обладатель цепи. Пожевал губами, проводил взглядом ворону, неспешно пересекавшую небо над двором; посмотрел мне прямо в глаза:
— Колдун?
— Нет, — сказал я одними губами.
— Властью герцога Тристага, — последний раз повторил наместник. В его голосе явственно слышалась усталость.
Больше всего я боялся, что вот так, пряча глаза, меня и похоронят на тюремном дворе. Приговор свершён. Преступник мёртв.
По счастью, законопослушность наместника не простиралась так далеко. Тёмной морозной ночью меня вывели на пустырь и свистящим шёпотом сообщили, что, если я ещё когда-нибудь попадусь на землях герцога, меня попросту повесят без суда и следствия…
Тот, кто изгонял меня, с удовольствием затянул бы петлю на моей шее, и не откладывая, прямо сейчас. Возможно, только страх перед законником-герцогом избавил меня от самосуда; как бы то ни было, но я бежал, бежал по подмёрзшему снегу, по толстому скрипучему насту, бежал так, что перехватывало дыхание.
— Ты гениальная актриса, — сказал я глухо.
Дорога была широкой и накатанной, настоящий тракт; повозки, ставшие теперь санями, катились почти бесшумно. В широких серебряных лентах, тянущихся по снегу за полозьями, поблёскивало солнце. Мы с Танталь сидели спиной к вознице и смотрели, как всё дальше остаются земли герцога Тристага.
— Ты гениальная актриса. Я почти поверил.
— Играть в жизни — распоследнее дело, — нехотя призналась Танталь.
— Но иначе бы меня…
— Да.
Я потрогал булавку на рукаве.
Мне не хотелось, чтобы Танталь знала о моём разочаровании. Потому как что взять со смертника: в какой-то момент мне захотелось поверить, что она любит меня и оплакивает. Она всё-таки незаурядная женщина… Я был… как бы сказать… польщён.
— До сих пор не могу понять, как работает эта штука, — пробормотал я, глядя в небо. — Где сила? Где власть? Надо полагать, если бы змея укусила меня в лесу, я бы помер? И никакая булавка…
Танталь усмехнулась:
— Меня сто раз змеи кусали… скверно. Разрезать ранку, отсосать яд, прижечь…
Меня передёрнуло.
Танталь перестала улыбаться:
— Змеи… были орудиями герцога. Выполняли его волю. ВЛАСТЬ, Ретано…
— Вот если бы приговор был справедлив, — пробормотал я еле слышно. — Справедливый… Приговор. Не просто власть… Некое абсолютное… Правосудие…
Танталь поджала губы.
— Абсолютного правосудия не бывает. Тристаг взял да запретил поединки… Кто-то разрешил… В городе Каваррене, например, поединки — традиция, дело чести… Эгерт Солль когда-то тоже убил на дуэли человека и получил за это заклятие, да такое, что…
Я поперхнулся, как всегда, в самый неудачный момент. Закашлялся, отстраняясь тем не менее от Танталь, которая хотела хлопнуть меня по спине.
— Я… его… этого… кха… не убивал!
Она вздрогнула. Уставилась на меня с недоверием.
— Да не… убивал же! — повторил я, налившись кровью от кашля и несправедливости. — Не убивал! Все эти свидетели… Поклёп!
— Правда? — спросила Танталь, и голос её прозвучал почему-то жалобно.
— Клянусь Магом из Магов! — сказал я искренне. И, показалось мне или нет, но моя спутница вздохнула с облегчением.