Фехтование на ножах. Ник сбросил рубашку и встал в стойку, сжимая рукоять кинжала. Он все еще слегка прихрамывал, и остатки полученных в овраге ушибов и ссадин ныли (случись это на Земле, до сих пор сидел бы на больничном).

– Оно даже хорошо, – безжалостно заметил Дэлги во время вчерашней тренировки. – Я хочу, чтобы ты научился драться невзирая на боль и неважное самочувствие.

Вчера они, на лужайке под открытым небом, отрабатывали бой голыми руками. Фехтование после этого – едва ли не отдых: никаких ударов, бросков и болевых захватов, только символические уколы и царапины.

– Я – уличный бандит, – определил Дэлги свое сегодняшнее амплуа. – Не сказать, что большой мастер, но опытный в поножовщине и готов кого угодно прирезать за пару рикелей на бутылку дрянного портвейна. Ну, защищайся!

Они начали кружить по тускло освещенному залу. Дэлги не выходил из своей роли и то наступал, то отступал, но в конце концов прижал его к одной из ферм, упиравшихся в обшитый досками потолок. Ник получил несколько уколов.

– Раны не смертельные, но ты истекаешь кровью, – сообщил «уличный бандит». – Ты должен поскорее со мной разделаться, иначе тебе конец.

Ник атаковал, но довольно вяло, энтузиазм уже иссяк.

В ответ противник полоснул его по обнаженной груди, слегка оцарапав кожу. Ник отшатнулся, и тогда лезвие прикоснулось к горлу – на секунду, ощущение скорее щекочущее, чем болезненное.

– Все, прирезал! – угрюмо констатировал Дэлги. – Если бы ты двигался самую малость поживее, если бы не сдался, ты бы успел парировать.

– Ну и что, – Ник пожал плечами. – В следующий раз…

Удар в дверь, закрытую на засов. От второго удара закачалась лампа в проволочной оплетке, свисающая на толстом витом проводе.

Сторож успел пропить вырученные за аренду деньги, пришел к выводу, что продешевил, и вернулся за доплатой? Зато для Ника передышка… Правда, недолгая: Дэлги в таких случаях не торговался и платил, сколько скажут, лишь бы не тратить время на словопрения.

После третьего удара засов приказал долго жить, и дверь распахнулась. На пороге стоял не сторож, а «сумасшедший металлист».

– Чему обязаны? – осведомился Дэлги.

«Металлист» молча шагнул вперед. Вблизи Ник увидел, до чего тонкие у него губы – их почти нет, и как тщательно вылеплен длинный хрящеватый нос, некрасивый, но по-своему изящный, словно деталь уродливой скульптуры. Близко посаженные глаза походили на зрачки револьверных стволов.

«Если у него пистолет, он нас убьет. Или Дэлги успеет его обезоружить?..»

– Что у тебя тут за дело? – Дэлги задал вопрос миролюбивым тоном человека, настроенного добродушно и не желающего ссориться.

Гость сделал еще один шаг. Губы сжаты в линию, лицевые мышцы напряжены, как перекрытия моста, по которому движутся груженые «КамАЗы». Это не мост, всего лишь человеческое лицо, но кажется, оно вот-вот пойдет трещинами от невыносимого напряжения и сокрушительной ненависти.

– Парень, ты, по-моему, чуток не в себе, – Дэлги по-прежнему говорил приветливо. – Хлебнуть чего-нибудь не хочешь?

– Нет, – словно скребком шоркнули по бетонной стене.

Остановившись под лампой, голливудский злодей запустил два пальца в маленький нагрудный кармашек – такой маленький, что никакое оружие там не спрячешь. Он и вытащил оттуда не оружие, а миниатюрный бумажный кулек. С ненавидящей усмешкой развернул его и высыпал содержимое на деревянный ящик, поставленный на пару других таких же.

Похоже на щепотку цветного сахара. Крохотные кристаллики – желтые, синие, розовые, оранжевые, зеленые, красные, фиолетовые – блестят и переливаются.

Ник помертвел: он понял, откуда взялось это радужное крошево.

– Я пришел туда через два часа после тебя, – хрипло сообщил «металлист», и было непонятно, улыбается он или просто скалит зубы. – Совсем чуть-чуть опоздал. В этой лавке я побывал в детстве, в пятилетнем возрасте, тогда и видел эти очки, а позже узнал, для чего они предназначены. Ты их уничтожил, зато я напал на след.

– Уж извини, но я ни слова не понял из твоей ахинеи.

Не будь Ник свидетелем убийства, решил бы, что Дэлги озадачен и искренне сочувствует собеседнику. Тот, впрочем, не попался на его уловку.

– Все ты понял. Сегодня твой последний день, – это прозвучало бы напыщенно, если б не маниакальный блеск в глазах и не нож с длинным широким лезвием, который он движением почти неуловимым, едва шевельнув рукой, извлек из ножен на поясе.

«Убийца-психопат. Или это родственник продавца, хочет отомстить? Все равно похож на помешанного…»

Нику померещилось, что он чувствует исходящую от «металлиста» смертельную опасность поверхностью кожи, как холодный сквозняк.

– А ты отойди в сторону, – взглянув на него, сказал «металлист» неожиданно спокойным и деловитым тоном, с легким оттенком презрения. – Сам не знаешь, с кем поехал…