Он пустил лугурда параллельно гати, не приближаясь к ней.

Впереди показалось озерцо, почти сплошь затянутое ряской, с редкими черными просветами. Когда поравнялись с ним, Дэлги остановил Спиридона, извлек из-за пазухи переливающееся алмазное ожерелье с топазовыми и рубиновыми подвесками. Молча показал Нику, потом, размахнувшись, швырнул драгоценность в черную воду.

– Надеюсь, ей понравится.

– Это озеро Люссойг? – догадался Ник.

Надо запомнить эту картинку. Водоем совсем маленький, окружен травяными космами. К берегу прилепился одинокий раскоряченный куст, его свисающие ветви касаются ряски, листья мокнут в темной воде. Тихое, печальное местечко. И как она тут живет?..

Его размышления прервал громкий чавкающий звук. Справа что-то взметнулось. Одновременно с этим в воздухе сверкнуло смазанное полукружие. Извивающийся черный канат отлетел в сторону. Спиридон шарахнулся, издав плачущий выкрик. Ник чуть не свалился, однако успел ухватиться за страховочную петлю.

Лугурд вдруг встал как вкопанный. Теперь Ник увидел, что Дэлги держит меч, а внизу вяло корчится отрубленное щупальце, длинное и толстое, как слоновий хобот.

Из трясины, отделяющей маленькое озеро от гати, выглядывала черная лысая голова с двумя парами красновато горящих глаз. Ниже – как будто воротник из шевелящихся пиявок, нос и рот отсутствуют. Еще одно щупальце выпросталось из зыбучки, но дотянуться до людей не смогло.

Влажный шлепок, лугурда ударил в бок ком грязи. Животное попятилось. Следующая порция влепилась в морду. В нескольких сантиметрах от лица Ника свистнул клинок – это Дэлги разрубил в воздухе какую-то дрянь вроде дохлой рыбины. Щупальца мелькали, продолжая забрасывать пришельцев грязью, а черная голова с враждебно тлеющими глазами оставалась неподвижной, словно ее хозяин был случайным зрителем и в происходящем не участвовал.

– Действительно, грубиян! – осуждающе заметил Дэлги.

Ник готов был расплакаться, руки и ноги казались тяжелыми, ватными.

– Знаете, мне плохо… – пробормотал он, цепляясь за Дэлги.

Тот пришпорил лугурда, трясина с ее обитателем осталась позади.

Отпустило.

– Он нас гипнотизировал?

– Вроде того.

– А вы ему щупальце отрубили!

– Это для него ерунда. Он на своей территории, в истинном облике – регенерация мгновенная. Другое дело, удар по самолюбию.

– Я вот не понимаю, если эта земля считается проклятой из-за нечисти – так ведь она в Иллихее повсюду есть, даже в городах. Озеро Нельшби не называют проклятым, хотя там живет пожиратель душ. В чем разница?

Дэлги засмеялся.

– В чем суть здешнего проклятия – это не афишируется, и об этом мало кто помнит. Тебе тоже советую держать язык за зубами. Проклятие заключается в том, что этот край не принадлежит и никогда не будет принадлежать Империи, государственная власть тут невозможна. Сладкая мечта анархиста.

– А как же мутильщики, Ганжебда?

– В Ганжебде нет городской власти. Мутильщики – это всего-навсего банда, они сидят в Убивальне, заправляют гладиаторскими играми и больше никуда не лезут. Стража на воротах – другая банда, которая охраняет город и берет за это дань. Есть еще банда усмирителей, которая за плату наводит порядок и посредничает в разборках. Но если кто претендует на большее, у него начнутся фатальные неприятности. Почему так вышло – история долгая и темная. Сам понимаешь, для государства такое положение вещей, как чирей на заднице, поэтому официальная версия – над этим злосчастным краем тяготеет проклятие неопределенное, но очень-очень страшное.

Спиридон взял влево от гати. Плауны вокруг были такие высокие, что колосящиеся верхушки покачивались почти вровень с его спиной. Стебли хлестали Ника по сапогам.

– Эта каша заварилась около семи тысяч лет назад, единой Империи тогда не было, – снова начал рассказывать Дэлги. – Здесь жили племена шан-баягов, как они себя называли. Народец малочисленный, но воинственный и зловредный, и покорить их никому не удавалось. Притом вели они себя так, что достали не только соседние княжества и королевства – это бы еще куда ни шло, но даже Пятерых, и те их прокляли, после чего соседи ценой большой крови все-таки завоевали окаянное болото и шан-баягов поголовно вырезали. Однако их колдуны тоже напоследок прокляли свои бывшие владения: мол, раз нам тут не жить, пусть эти земли не достанутся никому. Колдуны были сильные, проклятие сбылось. А тварей развелось, потому что истреблять их некому.

Когда-то Ник уже слышал о шан-баягах. Кажется, ему рассказывал о них Король Сорегдийских гор, даже показывал не то ковер, не то гобелен в терракотовых тонах, с орнаментом редкой красоты – ветвящиеся, сплетенные в узоры травяные стебли… Впечатление вроде смазанной фотографии, как и все остальное, относящееся к тому куску его жизни. Возможно, лет через двадцать он начнет сомневаться: было это или приснилось (при условии, что он проживет эти двадцать лет, а не утонет в болоте вместе с Дэлги).

– У шан-баягов были коричнево-красные ковры с узорами, похожими на траву?

– Были. Они бешеных денег стоят, музейная редкость. А ты откуда знаешь?

– Я изучал в Нойоссе историю и культуру Иллихеи, – сперва замявшись, выкрутился Ник.

Привал сделали засветло, на опушке небольшой рощи. Привязав Спиридона к дереву, Дэлги достал из сумки топорик и срубил жерди для очага, набрал воды. Нику он велел сидеть около снятой с лугурда поклажи и никуда не соваться.

– Приправы я захватил с собой, и копченое мясо еще осталось, поужинаем моим фирменным супом.