Дежурный администратор, оглянувшийся на стук двери, выпучил глаза, а дремлющий рядом охранник в форме цвета незабудки схватился за кобуру. Вид у меня, наверное, был впечатляющий.

Не обращая внимания на их реакцию, я уверенно затопал к стойке. – Мы же заплатили в этом месяце! – жалобным голосом сказал администратор, абсолютно лысый негр.

Надо же – принять меня, интеллигента и добряка, за рэкетира! – Мне нужен номер, – сказал я, вытаскивая из кармана карточку. – И где у вас можно поесть? – Можете заказать к себе, – на черном, как вакса, лице, отразилось такое облегчение, словно администратор распрощался с неделю мучившей его зубной болью. – Прошу вашу карточку, господин… Мак-Нил…

Через пятнадцать минут я стал обладателем довольно уютного номера со стереовизором, стоячим душем и, что было особенно ценно – громадной кроватью, годной для групповых оргий с участием представителей и представительниц всех народов Галактики.

Избавившись от одежды и обуви, я прошел в душ.

Вид в зеркале вызвал у меня законное любопытство. Одной из вещей, которую я забыл, оказалось то, как я выгляжу.

Я жадно вгляделся сам в себя.

И не нашел никаких особых примет. Русые волосы, подстриженные ежиком, темные глаза, кожа светлая, но не слишком. Из растительности на лице – только двухдневная щетина.

Не симпатяга, но и не урод.

Переведя взгляд на тело, я пришел к заключению, что неплохо о нем заботился. Жировая прослойка оказалась минимальной, а везде, где надо, находились довольно тугие мускулы. – Мда? И кто же вы такой, господин Мак-Нил? – спросил я сам себя. – Ловко обращаетесь с пистолетом, умело деретесь, и денег у вас куры не клюют…

Отражение ничего не ответило.

Показав ему язык, я полез в душ. Ничего, найду ответ и без посторонней помощи.

– Приехали! Давай плати! – этот таксист походил на коллегу, везшего меня ночью, одной-единственной чертой – жадностью. Высокий и тощий ургрелец, он глядел на меня как богомол на бабочку.

Расплатившись, я выбрался из кара. Зарокотав мотором, тот развернулся и умчался с такой скоростью, словно таксист решил, что привез меня в район, населенный сексуально озабоченными извращенцами.

Хотя пока ни одного извращенца видно не было.

Я стоял на обочине, а дальше на восток простирались невысокие холмы, застроенные небольшими особняками.

Типичный спальный район для людей с неплохим по местным меркам достатком.

Проснувшись утром, я обнаружил, что вчерашние приключения не прошли даром – натруженные мускулы болели, ушибленное ухо неприятно дергало. Первым делом я напряг мозги в робкой надежде, что живительный сон пошел на пользу памяти и та стала более щедрой. Но увы, информации в башке не прибавилось.

Проглотив завтрак, мало чем отличающийся от вчерашнего ужина, я потребовал у администратора карту города и принялся ее изучать. По карте удалось выяснить, что я нахожусь в планетарной столице, названной Бураков-сити, должно быть в честь кого-то из первых колонистов.

Трудно придумать более дурацкое название.

Абрикосовая улица, приютившая профессора Фробениуса, на карте нашлась, причем не так далеко. На такси мне пришлось добираться до района Белых Холмов, к которому она принадлежала, минут десять.

Таксисту я точного адреса не назвал, так что он высадил меня за несколько кварталов до цели. Чутье подсказывало, что чем меньше людей будет знать о том, куда именно я еду, тем лучше.

Оглядевшись, я зашагал в нужном направлении. Еще во время изучения карты я выяснил, что на Белых Холмах не заблудится и ребенок. Планировка улиц тут была самая простая – в виде решетки, а названия им давал человек либо очень эстетичный, либо помешанный на садоводстве.

С Виноградной улицы я перешел на Липовую, пересек Грушевую и оказался на Абрикосовой. За декоративными оградками шелестели листьями деревья. Плодов на них, вопреки названиям, не было. Ветер нес запах сырой листвы.

Я миновал особняк, ворота которого охранялись высеченными из мрамора львами и… едва не споткнулся на ровном месте – у ворот следующего, нужного мне, скучал коренастый тип в полицейской форме.

А за его спиной, прерываясь только у ворот, переливался лимонным сиянием защитный контур.

С его помощью органы правопорядка давали любопытным понять, что доступ сюда закрыт, а заодно мешали проникнуть на ограниченную территорию. Решившийся пройти через контур рисковал ожогами, расстроенными нервами и ночью в полицейском участке.

Контур тут же сообщал о любой попытке его пересечь.

Выправив шаг, я продолжил идти с видом обычного прохожего, не забыв изобразить на лице приличествующее случаю любопытство. Еще не хватало, чтобы полицейский обратил на меня внимание.

Парень в форме глянул подозрительно, но тут же отвел взгляд.

Я прошел мимо, не сбавляя хода, и направился к перекрестку, где Абрикосовая улица встречалась с Тенистой.

Итак, в доме профессора Фробениуса совершено преступление. Довольно серьезное, чтобы особняк стали охранять, и достаточно недавно – чтобы следственная группа не успела изучить улики.