— Как нехорошо получилось, — вздохнул Митя. — Ведь обычно я отпускаю ее в восемь. А тут такое… И ведь не объяснишь!

— А если и объяснишь — то неизвестно, захочет ли она понять и поверить, — поддакнула я. — Судя по ее сегодняшнему поведению — вряд ли.

— Да еще вдруг испугается и захочет взять расчет, — согласился со мной Митя. — Нет уж, лучше промолчать. Я попробую поговорить с ней завтра и предложу немного повысить ей зарплату…

На этих словах хлопнула дверь. Ангелина Павловна ушла, не прощаясь. Корнелюк грустно повздыхал и отправился навестить отца.

Я прошла к себе в бывшую детскую. Завалившись на мягкую постель, закинула руки за голову и стала внимательно рассматривать лепнину потолка. Глядя на завитушки и листики, я постаралась сосредоточиться и не думать о посторонних предметах.

Итак, что у нас есть на данный момент? Некий Жоржик из конторы Усова имеет интерес к Федору. Федор пытается убить Корнелюка. Вот, собственно, и все. Мотивы по-прежнему неизвестны.

Остается еще одна тоненькая ниточка — это гипотеза о том, что Ольга кому-то проговорилась о назначенной с Митей встрече.

Как бы их помирить и при этом выспросить у подружки Дмитрия Владимировича, кому и когда она умудрилась проговориться?

Может быть, предложить Мите позвонить Ольге и попросить у нее прощения? Пусть расскажет сам о своих бедах и проблемах, а потом мы вместе все обсудим. Впрочем, уже довольно поздно. Лучше завтра с утра.

Я с наслаждением потянулась и решила, что пора принимать душ и ложиться спать.

Пройдя по коридору к душевой комнате, я рванула дверь на себя и обомлела: оказывается, Дмитрий Владимирович Корнелюк уже навестил батюшку и теперь принимал водные процедуры. Он уже закончил помывку, когда я вторглась в самый неподходящий момент и, глядя на картину, которая открылась перед моими глазами, не могла сдержать улыбки.

Собственно, вины я не чувствовала. Просто дверь в душевую была снабжена звукоизоляционным покрытием и настолько плотно прилегала к полу, что не было даже крошечного зазора, через который прошел бы тонюсенький лучик света в виде сигнала, что помещение занято.

А запор на двери был такой хилый — едва державшийся в углублениях крючок, — что я просто-напросто вырвала его с мясом, хотя, как мне кажется, дернула дверь на себя, не прилагая сверхусилий.

Итак, насухо вытеревшийся махровым полотенцем — оно валялось тут же, под ногами, — Дмитрий Владимирович стоял в чем мать родила и внимательно изучал в зеркале свое отражение.

Рядом с ним лежал раскрытый журнал с цветными фотографиями, на которых раздетых красоток обнимали накачанные культуристы.

Судя по печальному лицу Дмитрия Владимировича, он занимался тем, что сравнивал свои параметры с изображенными на фотографиях, и, само собой, сравнение было отнюдь не в его пользу.

Увидев меня, Митя обомлел и попытался одной рукой спрятать журнал себе за спину, а другой прикрыть то, что называют «срамом» или, наоборот, «мужской гордостью». Делать два дела сразу довольно затруднительно, так что тяжелый журнал выскользнул из его пальцев и спланировал прямехонько к моим ногам, а усилия поймать его на лету свели на нет все попытки скрыть от моих глаз то, что болталось у него между ног.

Да и зачем, собственно, скрывать? Я нагнулась и, подняв журнал, протянула его Дмитрию Владимировичу. С участием глядя ему в глаза, я проговорила:

— Это потому, что вы смотрите сверху. Со стороны, а тем более в профиль, вид гораздо презентабельнее, поверьте.

— Что вы имеете в виду?

— Ваши гениталии, — пояснила я. — Когда вы смотрите на себя сверху, то они кажутся вам маленькими и невзрачными. Это обман зрения, можете мне поверить. Вот повернитесь. Видно в зеркало? Ну как?

— Ну, да…

— Видите разницу? — приободрила я его. — То-то. И вообще, это не повод для беспокойства. Если вы посмотрите на греческие скульптуры — идеалы мужской красоты, кстати говоря, — то ощутите себя просто-таки гигантом. Помните фигуру Давида?

Дмитрий Владимирович с готовностью кивнул. Теперь Корнелюк чувствовал себя гораздо свободнее и увереннее. Он расслабился, расправил плечи и постарался не сутулиться, вытягивая макушку вверх с каждым вдохом. Мне даже показалось, что в его глазах мелькнул интерес к моей персоне не только в качестве телохранителя.

— А насчет этого, — я кивнула на журнал, — тоже не стоит брать себе в голову. Это всего лишь фото, а не стандарт, которому вы должны соответствовать. И потом, если бы все были, как Шварценеггеры или Сталлоне, жить было бы очень скучно. Да и дамочки, если поглядеть, тут все однотипные…

Я взяла журнал и перелистала несколько страниц. Демонстрируя Мите фотографии, я продолжала свой сеанс психотерапии:

— Видите, у всех невероятных размеров груди, пухлые губы, и все, как на подбор, блондинки. Можно сказать, что это всего лишь некий условный образ, который на данном этапе считается эталоном сексуальности. Вот вам нравятся большие груди?