А потом мы, умотанные, разом, как по команде уснули. Я проснулся первым. Не знаю, сколько прошло времени (на часы не посмотрел ни разу). Но вдруг понял, что лежим мы не просто лицом к лицу, а носом к носу. «Странно, – попытался удивиться я, – я же ни с кем никогда не мог спать лицом к лицу». Но тут я заметил, что нос у Кати ужас какой симпатичный, с маленькой нахальной горбинкой. Он был достоин поцелуя и получил его. А под носом оказалась пара приоткрытых мягких губ…

…На кухне что-то звякнуло. Я очнулся от приятных воспоминаний и переключился на приятные предвкушения.

Катя, естественно, сидела на моем месте и пила из моей чашки. А еще она сделала бутерброды. Я съел один. А потом…

Может, она в эти бутерброды подмешала чего-нибудь?

Я сидела, обняв руками любимую желтую чашку. У меня было странное ощущение. Что-то вроде дежа вю. Я чувствовала себя совершенно как дома, за окном светило солнышко… и тут на кухню зашел заспанный Сергей.

«Сейчас рычать начнет!» – пронеслось у меня в голове. Но я даже не успела как следует испугаться, потому что рычать никто не начал, а совершенно наоборот. Начал мурчать.

– Куда ты ушла, я проснулся, а тебя нет, идем обратно, чего ты вскочила в такую рань, какая ты вкусная…

– Я голодная.

– Я это сейчас исправлю, пойдем…

– А поесть?

– Вот какие вы, женщины! Кстати, я тоже есть хочу.

Сергей начал добросовестно поглощать мой второй бутерброд. Поразительно, что это не только не вызвало раздражения, а, скорее, умилило. Я поймала себя на том, что мне в нем все нравится. То есть абсолютно все. Нравится, какой он сонный и непричесанный. Нравится, что он тоже не пытается ничего изображать, даже не пытается за мной ухаживать. Зато, с другой стороны, и не пытается делать вид, что эта ночь для него ничего не значит…

– Ты красивая.

– Спасибо.

Что-то со мной происходит, я краснею, как школьница. Почему-то простые слова пробирают покруче навороченных комплиментов. Или дело в том, кто их говорит? Ужас какой-то. Бабе тридцать лет, а она замирает от счастья, потому что кто-то назвал ее красивой… А может, виновата бессонная ночь? Из-за нее руки трясутся и сердце где-то в горле стучит?

Сергей протянул руку и начал добросовестно стряхивать с меня крошки. Через минуту я пытки не выдержала и закрыла глаза, через две мы были уже в постели…

Как меня не уволили на той неделе, непонятно.

Редакцией я руководить перестал. Не имеет права ведущий редактор соглашаться со всем, что ему предлагают подчиненные. Наглая Рита дошла до того, что звонила мне и сообщала, что она «убрала второй указатель в книге, потому что он, во-первых, не нужен, во-вторых, это сильно затянет сроки, в-третьих, вы все равно согласитесь». Надо было ее отругать. Обязательно надо было отругать, а не угодливо хихикать.

«На выставку» я уходил раз сорок. Главный технолог Алексей Павлович (в миру Лешка) настойчиво расспрашивал меня, чем на выставке поят и ублажают посетителей, что я хожу такой счастливый.

Да не счастливый я ходил – просто усталый и вымотанный! Хотя нет, и счастливый тоже. По-счастливому усталый. Такая усталость, что ее хотелось еще и еще. Катьку я к себе забрал с вещами. Не выдержал после третьего сообщения, что она что-то там забыла в синей сумке.

– Вот что, Катерина! – сказал я строго. – Знаю хороший способ сократить твои пробежки между соседними домами. Давай-ка я притащу сюда твою синюю сумку. А заодно красную, желтую, черную и все остальные. А то сплошная беготня и расход времени.

Катерина не возражала. Тем более что перемещаться по улицам стало опасно – похоже, все дураки Москвы выехали в эти дни на дороги.

Зато я за короткий срок постиг массу искусств. Я умел набирать SMS-сообщения одной рукой на ходу, умел испаряться с важных совещаний в самый разгар дележки денег, умел изображать глубокую задумчивость, а не идиотски улыбаться, как того требовала природа. К среде я научился спать в метро. В пятницу заснул за рабочим столом. Честно говоря, я даже обрадовался, что в субботу нас пригласили к Наташке, Катиной подружке, на день рождения. Организму срочно требовалась передышка от непрерывной эйфории.

Знал бы, чем все кончится,– ни за что не пошел бы.

•

Идти не хотелось. Хотелось отключить все телефоны, зарыться в постель и никогда оттуда не выползать. Но Наташка категорически отказывалась проявлять гуманность, женскую солидарность и человеческое сочувствие. Она звонила каждые полчаса.

– Ты где?

– Выходим из метро.

– Хорошо, идите сразу ко мне.

– Ой, нет. Дай хоть зайти домой переодеться. Как-то уж больно естественно у меня получается называть квартиру Сергея домом.