— Сергеев! Ну что ты говоришь, какие трагедии могут быть у собаки?! Она что — человек? Вильям Шекспир? Вот у меня — трагедия. Сергеев, ты скоро назад вернешься? Долго еще женщину мучить будешь?

Римма говорила чересчур громко, и Олег Глебович понял, что она уже успела слегка перебрать.

— Вы не правы, Римма Семеновна. У животных, тем более у собак, могут случаться самые настоящие трагедии, — вмешался Савва.

— Для тех, кто не знаком, сообщаю: Савва — вот уникальный человек! — перебила Римма. — Потерял где-то семью, и не помнит — где, когда и как их всех звали. Даже не знает, есть у него дети или нет. А между прочим, все ваши тайные мысли может прочитать. Ну-ка Савва, скажи, что он сейчас обо мне подумал? — И она показала на Олега Глебовича. — Ладно-ладно, шучу.

Она успела положить гостям закуску, но как раз так, как Олег Глебович никогда не любил: салат, селедка под шубой и что-то из соленых грибов с сыром — все оказалось перемешанным в тарелке.

— Ешь, Сергеев, кто тебя накормит? Знаю же, что одну шаверму трескаешь. Или к тебе уже кто-то прибился?

— Да как-то все некогда, — неопределенно ответил Олег Глебович.

— А тост! Кто тост за тебя скажет? Генка с Олей уже сказали. Слушайте все, Сергеев будет говорить, как он меня любит!

— Римма Семеновна, мне кажется, у вас пирог подгорает, — негромко заметил Савва.

Римма бросилась на кухню и вскоре вернулась очень довольная.

— Ну, Савва! Первый раз у меня пироги не подгорели, неужели ты и это чувствуешь? Во мужик, уникум! — обратилась она ко всем. — Как ты это делаешь?

— Просто вошел в образ пирога…

— А в образ тех, что за мной охотились, вы можете войти? — спросил вдруг серьезно Геннадий. — Мне важно знать, их точно нет в Ленинграде или нужно по-прежнему остерегаться?

— Это трудно, но я попробую.

Савва стал смотреть ему в лицо, а все глядели на Савву.

— Расслабьтесь, пожалуйста, — сказал он тихо Геннадию. — А вы, если можно, не глядите сюда, — он повернулся к Олегу Глебовичу и показал на свой висок. — Странно, но вы меня сбиваете.

Несколько минут все посидели в молчании, а потом Савва произнес:

— У меня такое чувство, что у вас не осталось врагов. Их больше нет. Но в вас живет мстительное чувство по отношению к ним. И, не получив выхода, оно может найти цель. Если хотите, я попробую вас от него избавить. Обычно у меня это получается.

— Ну уж нет! — рассмеялся Геннадий. — Вы меня избавите, а враги как раз и появятся. Это все равно что в ожидании бандита раздеться догола. Уж увольте. И потом: как можно забыть про святую месть?

— Святой мести не бывает. Свято только прощение. Или смирение, — тихо проговорил Савва.

— Эх, сапожник ты наш без сапог! Лучше бы собствен семью увидел, если, конечно, она у тебя была. — И Римма взяла с журнального столика прозрачную полиэтиленовую папку. — Пока ты охранял Олину квартиру, я написала в газету бесплатных объявлений, «Из рук в руки». Так и написала: «Бабы! Потерялся мужик. У него, может быть, была жена, а может, и ребенок, но он этого не помнит и не может поэтому их найти. Пишите по адресу, к письму прикладывайте семейные фотки». Так что вы думаете? Я за месяц уже штук тридцать писем получила! Вон сколько мужиков потерялось. Так что, Савва, садись и гляди.

Савва присел на кресло к журнальному столику и начал сосредоточенно изучать письма и фотографии. Олег Глебович наконец произнес свой тост. Для него всегда это было мучительно, потому что все умные слова терялись, едва он поднимался с фужером в руках. И в итоге произносились одни банальности, из-за чего он потом долю переживал.

Через час гости начали расходиться, Савва тоже направился в прихожую.

— А ты куда? — удивилась Римма и повернулась к Геннадию: — Такого мужика спровадили! Он вам все ваше достояние сохранил!

— Да что, я не против, — начал было Геннадий.

— Нет уж, я его теперь никуда не отпущу. Он еще письма не дочитал. И вообще, женщине гораздо спокойнее, если мужчина рядом.

Слова прозвучали двусмысленно, но никто не обратил внимания.

«Хороша парочка, Владлен и Леокадия. Впору мексиканский сериал снимать. Владлен, правда, не очень катит, лучше бы какой-нибудь Леонардо или Викторио. Нужно ж с такими именами всю жизнь кантоваться».

— Леокадия Петровна дома? — спросил Никита из-за двери в ответ на подозрительное «кто?».

Так и подмывало ответить как полагается: «Конь в кожаном пальто!», но Никита сдержался и прогремел: «Милиция».

Вообще-то прокуратура, но «милиция» понятнее, а что там с извилинами у Леокадии, пока неизвестно, может, склеились от неупотребления

— Удостоверение покажите, пожалуйста!

Ух какие мы бдительные!

Никита поднес раскрытую книжечку к глазку — пусть Леокадия любуется на его фото 3x4. А что, парень хоть куда, взгляд туповат, но это ничего. Никита не понимал, почему на всех фотографиях он получается или тупым, или заспанным. На документы, конечно, снимаемся, а не для любимой девушки и не для мамы, чтобы на тумбочку поставила изображение сыночка. И все-таки неприятно, когда с удостоверения на тебя смотрит угрюмый недоумок Никита пытался найти оптимальное выражение лица для съемок и даже пошел на эксперимент. Он зашел в кабинку моментального фото и сделал четыре фотографии с разными выражениями лица. Результат вышел такой интересным, что веселился весь отдел. Снимки могли служить прекрасной иллюстрацией к известным четырем типам нервной системы, правда типажам умственно не вполне полноценным.