Склонил к себе Лемминкяйнен лесных хозяев, потрафил мужам и лесным девам угодной их слуху песней, и встали они на его сторону: отыскали в чаще лося Хийси, подняли из логова и погнали к поляне, где ждал добычу Ахти. Как только выскочил, ломая сучья, быстроногий зверь из леса на опушку, накинул удалой Лемминкяйнен ему на шею аркан и повел к хозяйке Похьолы.

Пригнав добычу на двор старухи Лоухи, сказал Лемминкяйнен:

— Тяжела была охота, но изловил я чудесного лося — теперь твой черед отдать за меня девицу!

— Не до конца я тебя испытала, — ответила удальцу злая Лоухи. — Сначала взнуздай неукротимого коня на полянах Хийси и приведи долгогривого сюда — тогда только отдам тебе дочку.

Ни слова не сказал ей Лемминкяйнен — взял золотые Удила да серебряный повод и пошел искать волшебного коня по краям полян Хийси. Долго бродил Ахти от места к месту, заткнув узду за пояс, но нигде не повстречался ему на пути огромный длинногривый конь. Наконец, на третий день напрасных поисков, взобрался Лемминкяйнен на высокий утес и, оглядев с вершины просторы, увидел на солнечном восходе белолобого коня, что ходил по пескам у дремучих елей. Чуден и неукротим был этот конь — копытом выбивал он овраги, шкура его пылала огнем, а из гривы подымался к небу смоляной дым. Понял Лемминкяйнен, что не обуздать ему одному норовистого коня, и умолил Укко, правящего грозами, раскрыть небесную кровлю и ниспустить на жеребца Хийси железный град, чтобы присмирел белолобый и укротил ярый норов. Милостиво раздернул надоблачный правитель воздух, разломил пополам небесный свод и сбросил на долгогривого коня небывалый железный град, где каждая градина была со свиное рыло. Побило жеребца тем градом, и стал он смирен и тих до того, что подпустил к Себе веселого Лемминкяйнена, лукаво заведшего ласковые речи:

— Добрый конь, нагни золотую голову, встань под узду! Обижать тебя не стану — не трону ни хлыстом, ни плеткой! Пойдешь со мной рядом в поводу к дому хозяйки Похьолы.

Нагнул жеребец голову, а Лемминкяйнен надел ему узду и тут же проворно вскочил на спину. Дав долгогривому кнута, помчался удалой Ахти в холодную скалистую Похьолу, укрытую зябкими снегами. На самый двор Лоухи, сотрясая землю, пригнал коня герой; вошел в дом и сказал хозяйке Похьолы:

— Поймал я быстроногого лося Хийси, взнуздал огромного огненного коня, теперь за тобой дело — отдавай мне в жены дочь!

— Последний тебе остался подвиг, — сказала злая Лоухи. — Если с первой стрелы подстрелишь ты лебедя на черных водах Туонелы, в реке, что течет в подземной Манале, то будет твоей красавица Похьолы.

Не стал спорить удалой Лемминкяйнен — самому ему захотелось увидеть длинношеего лебедя в черной Туонеле, захотелось взглянуть на страшные урочища Маналы. Взял Ахти тугой лук, повесил за спину колчан и отправился поспешно в нижние пределы мира. Долог был его путь, но вышел наконец беспечный Лемминкяйнен к черным водам священной реки — а там давно уже караулил его дрянной старик, которого обошел Ахти заклятиями. Увидел злобный пастух, притаившийся во мраке, Лемминкяйнена, выхватил из волн Туони ядовитого гада и метнул его что есть силы в обидчика. Вонзился змей в сердце Ахти, вгрызся ему в печень и вышел вон через правую подмышку. От страшной боли потемнел Лемминкяйнен, повалился навзничь и со стонами горько посетовал:

— Не спросил я у тебя, матушка, заговорных слов от змеиных язв! Приди, родная, мне на помощь! Избавь от смерти, чтобы вновь проснулся я юношей, вновь поднялся, полный жизни!

Но далеко была мать Лемминкяйнена, не услышать ей сына… А негодный старик, чтобы никогда не поднялся больше ненавистный Ахти, разрубил поверженное тело острым мечом на восемь частей и бросил куски в пучину подземной реки, что стремилась с шумом к водопаду.

Дома ждала Лемминкяйнена мать — печальны были ее дни, ибо не знала она, когда вернется дорогой ее Ахти, и ныло материнское сердце от неведения: может, бродит он сейчас по мертвым скалам; может, плутает в ледяной пустыне; может, несется среди волн по пенистому морю или по колено в крови рубится в жестокой битве? Зная за собой вину, ждала мужа и красотка Кюлликки — не раз на дню смотрела на щетку, что бросил, уходя, Лемминкяйнен. И вот однажды поутру выступила на щетине кровь и потекла из щетки алая струйка. Бросилась Кюлликки тут же со слезами к свекрови:

— Сгинул мой милый Ахти, погиб на неведомой дороге: потекла из щетки алая кровь!

Взяла тотчас мать Лемминкяйнен в руки щетку — и ладони ее уж красны от липкой крови. Зарыдала она в голос, поняв, что случилась страшная беда с родным ее Кауко, что дожил Ахти до злого своего часа. Не могла мать утешиться, но не могла и отдаться безудержно горькой печали — не такова она была, чтобы оставить сына без помогли в скорбном несчастье. Коротки были ее сборы — подобрала матушка Лемминкяйнена подол рукою и, не мешкая, поспешила в угрюмую Похьолу, чтобы разузнать там о судьбе сына.

Не было у нее иной заботы — только бы разыскать бедой застигнутого Ахти, — и распрямлялись перед ней дороги, опускались горы и сходились речные берега. Так скоро добралась она в полночные страны к хозяйке Похьолы.

— Куда дела ты моего сына? — спросила мать старуху Лоухи. — Куда послала Лемминкяйнена?

— Знать не знаю, куда твой сын подевался, — ответила хозяйка Похьолы. — Дала я ему сани и лучшего коня, чтобы домой возвращался, а что дальше — не ведаю: может, разорвали его волки, или медведь поломал и высосал мозги.