«Универсал» из «XX» приехал первым. Блейз сидел сзади, уставившись в пыльное стекло. Большой дом уменьшался и уменьшался в размерах, пока не исчез.

Другие мальчики потихоньку разговорились, но Блейз продолжал молчать. До него начало доходить, что же произошло. Он пытался понять – и не мог. Получалась какая-то полная бессмыслица, но тем не менее он постепенно осознавал, что это правда.

Его лицо пришло в движение. Сначала дернулся рот, потом глаза. Затряслись щеки. Он уже не мог их контролировать. Они его не слушались. Наконец он заплакал. Прижался лбом к заднему стеклу «универсала» и плакал. Рыдания сотрясали его, из горла вырывались звуки, похожие на лошадиное ржание.

За рулем сидел муж сестры Мартина Кослоу.

– Может, кто-нибудь заткнет ему рот, а? – спросил он. Но никто не решился прикоснуться к Блейзу.

Через восемь с половиной месяцев Энн Брэдстей родила мальчика. Крепыша – десять фунтов девять унций. Его определили на усыновление и практически сразу отдали бездетной паре из Сако по фамилии Уайатт. Мальчик Брэдстей стал Руфусом Уайаттом. В семнадцать лет за игру в школьной футбольной команде его признали лучшим защитником штата. Через год – лучшим защитником Новой Англии. Он поступил в Бостонский университет с намерением защитить диплом по литературе. Особенно ему нравились произведения Шелли, Китса и американского поэта Джеймса Дики [55] .

Темнота наступила рано, закутанная в снег. К пяти часам единственным источником света в кабинете директора остался мерцающий огонь в камине. Джо спал крепко, но Блейз тревожился из-за него. Ребенок учащенно дышал, из носа текло, в груди вроде бы хрипело. На щечках расцвели ярко-красные пятна.

В детской книге указывалось, что повышение температуры часто происходит при режущихся зубках, а иногда при простуде, как один из ее симптомов. Простуда – Блейз это понял (что такое симптомы, он не знал). Автор писал: «Держите детей в тепле». Этому парню легко говорить. А что оставалось делать Блейзу, когда Джо просыпался и хотел поползать?

Он знал, что должен позвонить Джерардам этим вечером. Они не могли сбросить деньги с самолета в такой снегопад, но к завтрашнему вечеру снег наверняка прекратится. И вот тогда он заберет деньги, а Джо не отдаст. На хрен этих богатых республиканцев. Они с Джо теперь никогда не разлучатся. Убегут вместе. Как-то, но убегут.

Он смотрел на огонь и грезил наяву. Представлял себе, как зажигает на вырубке дорожные факелы. Видел габаритные огни приближающегося маленького самолета, летящего над самыми верхушками деревьев. Слышал осиное жужжание двигателя. Самолет направляется к световому пятну, сияющему, как торт со свечами вдень рождения. Что-то белое появляется в воздухе – парашют с привязанным к нему чемоданчиком.

Потом он, Блейз, возвращается сюда. Открывает чемодан. Тот набит баксами. Каждая пачка аккуратно перевязана. Блейз пересчитывает деньги. Все точно.

А вот он уже на маленьком острове Акапулько (он полагал, что это один из Багамских островов, но признавал, что мог и ошибаться). Он купил себе домик на участке земли высоко над волнами. В домике две спальни, большая и поменьше. Во дворе за домиком два гамака, большой и поменьше.

Проходит время. Возможно, лет пять. И вот по пляжу бежит мальчуган (пляж сверкает, как влажная кожа под лучами солнца). Мальчуган загорелый. У него длинные черные волосы, как у индейского воина. Он машет рукой. Блейз машет ему в ответ.

И вновь Блейз вроде бы услышал за спиной ускользающий смех. Резко обернулся. Никого.

Но греза рассеялась, как дым. Блейз поднялся, сунул руки в рукава куртки. Сел, натянул ботинки. Твердо решил, что обратит мечту в реальность. Цели определены, задачи поставлены, а в таких ситуациях он всегда делал то, что от него требовалось. Гордился этим. Единственным, чем мог гордиться.

Он проверил ребенка, потом вышел из кабинета. Закрыл за собой дверь, сбежал по лестнице. С пистолетом Джорджа под ремнем, на этот раз заряженным.

Ветер продувал бывшую игровую площадку с такой силой, что Блейза пошатывало, пока он не приноровился. Снег летел в лицо, впивайся иглами в щеки и лоб. Вершины деревьев раскачивались из стороны в сторону. Новые сугробы наметало на старый снег, толщина которого местами и так достигала трех футов. Об оставленных им следах Блейз мог не волноваться.

Он добрался до забора, жалея, что у него нет снегоступов, неуклюже перелез на другую сторону, плюхнулся в снег, доходивший до бедер, и, не разбирая дороги, двинулся на север, к «Камберленд-Сентр».

Торговый центр находился на расстоянии всего-то трех миль, но Блейз выдохся уже на полпути. Лицо онемело. Руки и ноги тоже, несмотря на теплые носки и перчатки. Однако он продолжал идти, не предпринимая попыток обойти сугробы, шел напролом. Дважды переваливался через изгороди, целиком скрытые снегом, на одной колючая проволока порвала джинсы и поцарапала ногу. Он поднялся и пошел дальше, не тратя силы на то, чтобы выругаться.

Через час оказался на лесной ферме, в питомнике округа Камберленд. Здесь маленькие голубые ели уходили вдаль стройными рядами, каждая росла в шести футах от своих соседок. Теперь Блейз смог идти по длинному, прикрытому кронами коридору, где глубина снега не превышала трех дюймов. А кое-где его и вовсе не было. И Блейз знал, что шоссе находится за питомником округа Камберленд.